— Для него вырядилась?
Мое молчание дает ему не тот ответ, который хотелось бы получить.
— Учти, Рита, — стиснув зубы, хватает меня за шею и тянет на себя, — больше никаких перепихонов в офисе. Отныне раком здесь загибаю только я!
— Ты так и будешь издеваться надо мной, пока не получишь свой долг? Так бери меня сейчас. И закроем, наконец, эту тему.
— Не из-за того долга я велел тебе остаться. — Его пальцы разжимаются, но он не отходит. Напротив, я явственно ощущаю, как в его штанах напрягается член, упирающийся мне в низ живота. — Вчера я дал тебе пищу для размышления по поводу нашей дочери. Хотелось бы услышать, какие выводы ты сделала?
Запахивая рубашку, ежусь под его взглядом. Его игры с ума сводят. Я никогда не сталкивалась с человеком, который сильнее давил бы на психику.
— Я хорошая мать, Платон, — осмеливаюсь заявить, но получаю не ту реакцию, на которую рассчитываю.
Богатырев чуть наклоняет голову, сощуривается и, отпрянув от меня, делает шаг назад.
— Та-а-ак, продолжай.
— А какой ты отец, если можешь только подкупать ребенка? Это я, помимо подарков, дарю ей любовь и заботу. Но тебе этого не понять. Ты на такое не способен. — Спрыгиваю со стола, застегиваю сохранившиеся пуговицы, поправляю юбку и прическу и сгребаю документы в охапку.
— Ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры, Рита.
— Я не сомневаюсь, что в твоем рукаве много козырей. Иначе ты не был бы отличным игроком. Делай, что задумал. Ты можешь получить мое тело, но дочь я тебе не отдам. А сейчас, если позволите, Платон Мирославович, я пойду. У меня много работы.
Под его прожигающим мою спину взглядом я выхожу из кабинета, встречаюсь глазами с Ириной, тут же переключившей внимание на монитор компьютера, и замечаю Мадлен на своем рабочем месте. Махнув мне рукой, она показывает папку с документами и заговорщицки подмигивает.
Нашла!
Вот и у меня появился туз, Платон. Посмотрим, кто кого одолеет в этой войне…
— То есть эта женщина — его мать? — Ярослав стоит у меня за спиной. Одной рукой нежно массирует шею, другой упирается в стол.
Мы уже полчаса изучаем раздобытую Мадлен информацию и пытаемся свести концы с концами в мутной истории Богатырева.
— Там же все написано, — цокает Мадлен, покачиваясь в кресле. — Богатырев попал в детдом, когда ему было три. В восемнадцать он начал искать свою мать. Так как ее старая прописка давно утратила срок годности, а новой у нее не было, поиски затянулись на годы.
— Целых девять лет, — дополняю я, разглядывая фотографии из детского дома. Забавный мальчик с кудрявой шевелюрой — буквально копия моей Саши.