Не дослушав ее, Богатырев хватает меня за локоть и тянет к лестнице. Вытащив на улицу, отводит к машине и кивает:
— Садись!
— Перестань указывать мне, что делать! — рявкаю я, толкнув его. Вернее, попытавшись толкнуть. — Ты правда думаешь, я стану искать эту самозванку?! Да мне насрать на эту квартиру! У меня своя есть!
— С чего ты взяла, что она самозванка? — напирает он, прижав мою спину к машине.
Усмехнувшись, мотаю головой. Не может он быть таким идиотом!
— Платон, разуй глаза. Какая-то аферистка дорвалась до дел усыновленных младенцев, пристроила свой зад к больной одинокой женщине, согрешившей тридцать лет назад, и активно заграбастала наследство. Господи, да таких историй тысячи!
— Но та старая кочерга сказала, что девка выросла в детдоме. Твоя мать знала, что ты удочерена. По-твоему, она ослепла и оглохла?
Округлив глаза, замираю. Тон, которым Богатырев произнес это, разгоняет мурашки по спине. Они концентрируются между лопаток и начинают жечь.
— Что ты хочешь этим сказать? — лепечу едва слышно.
— Возможно, Рита, у тебя есть сестра.
Сестра…
Сестра!
Возможно, у меня есть сестра?!
Я не была обделена родительской заботой и теплом, но с мамой и папой не обо всем посплетничаешь. В подростковом возрасте мне особо не хватало кого-то близкого рядом — брата или сестры. Кому можно было бы пожаловаться, когда отец нашел у меня сигареты. Или когда мама отчихвостила за тройку в четверти. Моментов, когда единственный ребенок в семье остро нуждается в кровном друге, предостаточно. На себе испытав участь одиночества, я уже начала приглядываться к Ярославу с мыслью, а не родить ли от него второго? И наши отношения станут крепче, и Саше не будет скучно проводить время только с бабушкой.
— На мать ты в обиде, — не отступает Богатырев. — О могиле и знать не хочешь, чтобы цветов положить. А сестра-то чем перед тобой провинилась? Она, может, и сама о тебе не знает.
— Что? — бормочу в вязком шоке, не веря своим ушам. Богатырев вступается за девушку, которую ни разу в глаза не видел! Наверное, его извращенный мозг автоматом выдал идею сравнить сестер. Одну попробовал, надо и другую кобылицу оседлать.
— Оставь свои больные фантазии при себе! — Тыкаю в его твердую грудь пальцем. — С Ирой воплощай их в реальность!
Хмуро сдвинув брови, с презрением смотрит мне в глаза и, приблизившись слишком близко к моему лицу, шипит:
— Это у тебя больные фантазии, раз ты думаешь, что я трахнул бы родную сестру.
— Так она же моя сестра… — и тут я осекаюсь на полуслове. Он не о Стеше. Он об Ире! — Погоди… Ира — твоя…