— Я, кажется, просил заказать ужин, — доносится из темной глубины номера.
Поднявшись на локте, зажигаю лампу на тумбочке и наблюдаю, как из кресла поднимается грузная широкоплечая фигура. Этот больной ублюдок уже вернулся. Сидел тихо в темноте и наблюдал за тем, как я выходила из душа, наносила крем на лицо и руки, растирала лосьон по бедрам и зоне декольте. Не удивлюсь, если даже камеру на мобильнике включил. Будет потом пересматривать в обеденный перерыв и дрочить под столом в своем кабинете.
— А я не голодна, — отвечаю ему.
Хмыкнув, он запрокидывает руку за голову и стягивает с себя майку. Обнажив торс, швыряет ее на пол.
— А вот я, Рита, голоден, — произносит, расстегивая ремень джинсов. — И раз мне не принесли ужин из ресторана, этим ужином будешь ты…
— Я буду кричать! — атакую его заявлением.
— Можешь хоть на стены лезть от удовольствия. Меня забавляет, когда ты притворяешься, что тебе неприятен драйв со мной. На члене своего жениха ты тоже играешь спектакль, что любишь его?
Ничего другого от самонадеянного и бестактного токса я и не жду. Его не переубедить. Его выводы для него священны, а моя позиция — повод посмеяться.
Сбрасываю с себя одеяло и возвращаюсь на подушку.
— Ладно, трахай, — говорю с полнейшим равнодушием, распластавшись на кровати. — Не пикну. Только надеюсь, что если, не дай бог, на пути нашей дочери встретится такой же ублюдок, она будет трезвонить во все колокола.
— Ты не вызовешь у меня чувство вины, Рита. Не старайся. Но я надеюсь, что наша дочь встретит именно такого же ублюдка. С ним куда надежнее, чем с темной лошадкой.
Застегнув ремень, он подбирает майку и направляется к двери. Уверенно, твердо, без промедления. Просто оставив меня переваривать озвученные им надежды.
— Я дождусь того момента, когда ты сама прыгнешь на мой хрен и будешь жариться на нем, как на вертеле, — бросает он на прощание.
Да, не спорю, Королев и правда оказался темной лошадкой. Вот только Яр не такой! Есть в этом мире настоящие мужчины, благодаря которым не приходится выбирать лишь между двумя мудаками. Хотя я сейчас чувствую себя между молотом и наковальней.
— Мир должен сойти с ума, чтобы я добровольно дала тебе! — обращаюсь скорее уже к закрытой двери, чем к самому Богатыреву.
Погасив лампу, снова натягиваю на себя одеяло и закрываю глаза. Пусть я не вызвала у него чувство вины, но отбила желание ужинать мной. Желаю ему трахнуть какую-нибудь шлюху в подворотне и подцепить венерическое. Это будет идеальным исходом нашей «командировки».
Засыпаю я удивительно быстро. Человек — такая тварь, ко всему быстро привыкает. Я, например, к давлению Богатырева. Уже не дрожат колени, не икается и не уходит почва из-под ног. Совсем скоро я приспособлюсь к его роли в моей суровой реальности и буду воспринимать, как нечто самой собой разумеющееся.