Держать ее так вечно и никогда не отпускать. Взять ее себе, к черту Аллейна! К черту все!
Но, Боже правый! О чем он думает сейчас? Он забыл об Евангелине Корби! Почему он всегда теряет голову рядом с этой женщиной?..
— Гвен, доверься мне, прошу, — тихо сказал он.
Баронесса выглядела абсолютно растерянной. Это его прикосновение произвело на нее такой эффект?
— Надо торопиться, — заговорила она надтреснутым голосом. — Надо спасать Еву. Аллейн узнал о том, что сегодня она покинет замок, и будет ждать ее за стеной.
Генри не нужно было объяснять, что это значит. Ева в страшной опасности.
— Откуда он узнал? — только и смог сказать Лайс.
— Мне пришлось… — Она опустила голову и не договорила, но ему и так все сделалось ясно: баронесса использовала Шелтона, чтобы тот вывел Еву за пределы замка прямо в лапы к Аллейну. Она отдала бедную девочку чудовищу!
Всякая нежность к этой женщине в одночасье покинула его. Генри вдруг испытал такую злость на нее, что непроизвольно сжал ее пальцы, рискуя сломать их. Гвен вскрикнула и выдернула руки.
— Ваше коварство не знает границ! — Он встал. — Если я не успею спасти дочь Корби, вы поплатитесь за это. Клянусь честью, поплатитесь!
Она тоже вскочила.
— К черту ваши угрозы, Лайс! Бегите! Спасите бедную девушку!
— Да, промедление может дорого обойтись. Я ухожу. Но прикажу не выпускать вас из замка, баронесса. И ни слова лорду Корби. Он не должен ничего знать.
— Я понимаю.
— Если я не найду Евангелину, у меня будет с вами еще один разговор. И берегитесь! — Он развернулся на каблуках и вышел. Гвен прислушивалась к его быстрым шагам, пока они не затихли, затем без сил вновь опустилась на кровать. Лицо ее исказилось страданием, в глазах бриллиантами блеснули слезы. Она прошептала:
— Вы говорите, что я поплачусь… О, я расплачиваюсь очень давно, виконт! И расплачиваюсь жестоко. Ваши угрозы не пугают меня. Вы не сможете причинить мне большую боль, чем тот, чьей рабыней я была все эти годы…
73.
Его сиятельство маркиз Аллейн покрутил в холеных белых пальцах изящную ножку хрустального бокала и медленно, смакуя, выпил. Чудесное вино! Из Бургундии. В Англии такое редкость. А маркиз обожал все редкое. Считая себя тонким ценителем прекрасного, собирал картины, — весь второй этаж лондонского особняка представлял собой картинную галерею. Итальянские, французские, фламандские, испанские живописцы… И на все полотнах — любимая тематика: убийства, насилия, резня. Поэтому маркиз никогда не водил гостей на второй этаж. Зато частенько сам бродил по нему часами, — это поднимало ему настроение.