Молодая женщина не остановила карету, она с интересом и без всякого ужаса разглядывала Саймона. Во взгляде ее читалось одобрение как худощавому стройному телу молодого человека, так и его наглости. Саймон насторожено смотрел на нее, гадая, чего ожидать от богатой красавицы. Она же послала ему обольстительную улыбку и заговорила с ним своим мелодичным голоском на самые обыденные темы.
Баронесса привезла его в свой особняк — и в ту же ночь Саймон оказался в ее постели.
— Ты такой красивый мальчик, — шептала она, оглаживая его грудь. — Такой молоденький!
Саймон злился, когда она так говорила. Пусть она и старше его, но он мужчина! А она лишь смеялась, видя его недовольство, и снова и снова шептала:
— Такой сильный и стройный. Мне нравится твоя фигура: ни одного лишнего грана веса, а вот мой покойный муж был толст, как боров; это отвратительно!
Он хмурился, ревновал, когда она говорила о других мужчинах, пусть и гадости. Она должна была говорить только о нем, когда они были вместе.
О! Она любила поговорить! Поливала его своими сладкими, приторными речами. И он вяз в них, будто муха в сиропе.
— Ммм… когда ты так смотришь, я таю, — мурлыкала она. — Будто режешь взглядом. Обожаю твои глаза, такие зеленые…
Саймон стал ее рабом. Она знала все о нем, включая его настоящее имя и прошлое. Жизнь, которую он вел, только смешила ее, и она с радостью и охотно принимала то, что он приносил и дарил ей: деньги и драгоценности, прекрасно зная, что он несет ей все, что ему удавалось заработать или украсть.
…Он и не подозревал, что у нее есть еще один любовник, пока в один прекрасный вечер, когда лежал с ней в постели, дверь не распахнулась, и на пороге не возникли трое. Тот, что вошел первым, был знаком Саймону, только имя его вылетело из головы, — он иногда приезжал в особняк графа Беркшира. Это был хорошо одетый господин, невысокий и тощий, с глазами, похожими на бусины — маленькими и злыми. Позади него находились двое, вероятно, слуги, оба громилы с тупыми физиономиями, с дубинками в руках.
— Я не верил, что у тебя есть любовник, дорогая, — сказал тощий. — Ты посмела меня обмануть? Ну-ка, взглянем на твоего милого.
Баронесса взвизгнула, Саймон, как был, голый, вскочил.
— И правда смазлив, — хмыкнул тощий. — И совсем молоденький. Жалко портить личико такого красавца, но он должен поплатиться за то, что посягнул на чужое добро. Возьмите его и отделайте так, чтобы больше ни одна баба на него не позарилась.
Он отступил, а верзилы пошли на Саймона. У него был складной нож, с которым он не расставался. Однако против длинных толстых палок громил это оружие было, как игла против портняжных шил.