Саймон не знал точно, как поступит, но, когда увидел бледную Еву, с растрепанными волосами и в помятом костюме, бешенство овладело им, и о дуэли по правилам и речи уже быть не могло, зато навыки, полученные в кулачных боях, пригодились как нельзя кстати.
Саймон и герцога бы растерзал голыми руками, и Рокуэлл должен был поблагодарить Еву за ее вмешательство, потому что оно, несомненно, спасло его светлости жизнь.
***
Теперь, когда все было кончено, и все трое негодяев повержены, Саймон наконец ощутил, как ярость схлынула, и осталась только бесконечная нежность к маленькой хрупкой девочке, так бесстрашно пытавшейся его защищать.
Саймон осмотрелся: Рокуэлл и Обезьяна все еще находились без сознания, Полишинель тихонько поскуливал около кустов, но он не смог бы помешать Саймону увести Еву.
— Ты тоже куриц не любишь? — весело спросил он у Евы, кивком головы указывая на поверженного герцога.
Саймон видел, что девушка все еще напугана, и как мог старался снять напряжение. Она вначале непонимающе взглянула на него, а потом неуверенная улыбка тронула ее губы.
— Придется ощипать петуха, если впредь осмелится приставать к моей пастушке, — говоря это, Саймон быстро поднял с травы шляпку, парик и маску Евы, и предложил ей руку.
Ева колебалась, и он ждал, что она решит: идти ли с ним или вернуться в замок. Затем она вдруг как-то отчаянно тряхнула своими кудряшками и, шагнув к нему, взяла под руку. Ева смотрела в его лицо, не отрывая глаз.
— Твоей? — выдохнула она еле слышно.
— Только моей, — прошептал он в ответ, чувствуя небывалую нежность, вдруг захлестнувшую все его существо.
Не теряя более времени, он быстро повел ее за собой в сад. Вскоре они нашли укромное местечко: скамью, скрытую густыми кустами и доселе не обнаруженную влюбленными парочками.
Ева присела на неё. Саймон видел, что она смущена. Жалеет, что пошла с ним? Не хочет оставаться с ним наедине после тех признаний, что он сделал ей в прошлый раз?
Ха! Но она пошла с ним! А значит, он на верном пути. И скоро Ева пойдет с ним еще дальше — за ворота этого замка. Но он должен помнить, зачем он все это делает, и не терять голову от прелестей дорогой женушки.
Ева неожиданно резко поднялась со скамьи и с укором сказала:
— Зачем вы пришли? Неужели вы не поняли, что герцог хотел заманить вас в ловушку? Он мог покалечить вас или убить!
— Меня не так-то легко убить, — хвастливо ответил он, но тут же прикусил язык. Он — эсквайр Догерти, а не Джек Гром, не стоит об этом забывать.
— Да неужели? — подняв брови, с иронией спросила Ева.
— Ты знаешь, почему я пришел… — Он сказал это совсем другим голосом; его слова повисли в воздухе, но они достигли своей цели. Ева не шелохнулась, но что-то неуловимо изменилось в ней, будто дрогнув внутри.