д'Эрваль согласно кивнул и сделал повелительный жест Янкелю. Тот пожал плечами и, бормоча что-то себе под нос, посеменил в сторону Варварки, огибая по большой дуге костры, разложенные прямо на брусчатке площади. Вокруг каждого из костров сидели, лежали, бродили солдаты — разглядев в Далии представительницу прекрасного пола, они приветствовали её скабрёзными комментариями, но немедленно замолкали, встретившись глазами с Даудом.
— Далеко тут идти? — спросила девушка на хорошем, почти без акцента, русском языке. Гасконец от неожиданности споткнулся и едва устоял на ногах, с трудом удержав проклятие.
«…вот тебе и Египет!..»
Совсем близко, госпожа! — зачастил Янкель, тоже изрядно удивлённый. Пройти квартал вниз по Варварке, потом мимо палат бояр Романовых — а там уж рукой подать! Увы, подворье выгорело, и синагога, сгорела тоже, и придётся немножечко полазить по пепелищу, чтобы отыскать спуск в соляные подвалы. Как бы вам не испачкать ваши белые ручки, госпожа, там сплошь сажа и уголья!
— Веди уже… — буркнул д'Эрваль. Многословие Янкеля ему не нравилось. Вот так, заболтается — и проговорится о тех, кто ждёт их под этим самым пепелищем….
* * *
— Вон они! — прошептал Ростовцев. — Замрите…
Мог бы и не говорить. Как только первые слабые отсветы заплясали по стенам и потолку, мы постарались слиться со штабелем бочонков, за которым прятались последние полтора часа. Было это не слишком приятно — бочонки остро и свежо воняли солёной рыбой, будто их только что избавили от содержимого, и запах, надо полагать, успел въесться не только в нашу одежду, но и в волосы и даже в кожу. Вот выберемся из этой дыры — непременно в баньку. А потом, согласно завету Александра Васильевича — «Портки последние продай, но после бани выпей». И чтоб непременно наливочки домашней, из полугара, на корешках да травках, какой потчевала нас незабвенная Наталья свет Петровна.
«… да суждено ли мне ещё попробовать мне той наливочки?..»
Справа от меня мышкой, едва слышно ворохнулся Прокопыч. Поручик, услыхав этот звук, злобно зашипел на ординарца, и я, не оборачиваясь ткнул его локтем. Понимаю, у самого нервы на пределе — но здесь, в низких, сводчатых подвалах, где на кирпичных стенах до сих пор можно найти наслоения окаменевшей десятки, если не сотни лет назад, соли, звуки разносятся, как в концертном зале филармонии.
Впрочем, те, от кого мы так старательно таились, и не думали осторожничать. Их шаги гулко разносились по подвалам, фонари — вообще-то обыкновенные сальные свечи, заключённые в металлические футляры со стеклами — светили достаточно ярко, чтобы сделать тьму в дальних углах и вовсе непроницаемой. Видимо, незваным гостям тоже было здесь не по себе, а потому они непрерывно беседовали, что делало шанс расслышать наше шевеление и вовсе иллюзорным.