За спиной раздался треск. Я обернулся — Ростовцев ловко поддел ломом крышку ближайшего сундука. Проржавевшие железные петли протестующе заскрипели но всё же подались, и крышка — весу в ней, судя по усилиям поручика, было не меньше полупуда — нехотя откинулась вверх, открывая нутро.
Признаться, я ожидал, что из сундука поднимется столб особой, едкой, душной книжной пыли, и даже задержал дыхание, чтобы не отплёвываться и не откашливаться потом. Но нет — уложенные плотно, один к одному свитки, были укрыты сверху истлевшей от времени материей; пыли же не было вовсе — крышка сундука была плотно пригнана и обита кожей, потому ничего лишнего не проникло снаружи в это вместилище мудрости.
Ростовцев откинул в сторону ветхую ткань — она расползалась у него в пальцах — и взял один из свитков. Он хранился в кожаной, прошнурованной по длине тубе, и с торца выглядывали только его края скрученные плотной улиткой. Закостеневшие кожаные завязки не поддались ногтям поручика; тогда он, пыхтя от напряжения, вытолкнул содержимое наружу рукояткой ятагана и развернул бурый пергамент весь в пятнах и потёках, какие образуются от очень длительного хранения.
— Латынь. — прокомментировал он. — Картинки — святые, рыцари с мечами драконы… похоже, что-то духовное.
Сзади неслышно подошёл д'Эрваль.
— Позвольте, мсье…
Он развернул свиток.
— Это рукописная копия «Песни о Роланде». — вынес он вердикт. — Насчёт даты не скажу, но не позже двенадцатого века. Манера исполнения миниатюр ясно указывает на один из монастырей в долине По.
Он аккуратно свернул пергамент. Ростовцев уже протягивал ему следующий, такой же древний, если судить по виду, но намотанный на точёную деревянный стержень с гладкими округлыми рукоятями на концах.
— «Деяния данов» Саксона Грамматика. — определил гасконец. — тут даже указана дата, когда сделана копия — тысяча триста десятый год от рождества Христова, аббатство аббатстве Сакра ди Сан-Микеле, это в Пьемонте[28]. Похоже, в этом сундуке хранятся рукописные свитки европейских авторов.
Он прошёлся вдоль сундуков, трогая орлёные печати, свисающие с петель.
— Я ведь говорил уже, что отец запрашивал учёных мужей из Московского Университета о библиотеке царя? Ему тогда ответили, что не знают, где её искать, но в приложенном к письму списке были перечислены книги, считающиеся безвозвратно утерянными — но которые, возможно, входят в собрание. Это все сорок томов истории Полибия, «Оратории и поэмы» Кальва, соперника Цицерона в ораторском искусстве, о чьих произведениях нет никаких сведений. Это все сто сорок свитков «истории» Тита Ливия — при том, что сейчас известно только тридцать пять, полные, без купюр и сокращений, тексты «Энеиды» Вергилия и комедий Аристофана и многое другое. Всего в библиотеке было не меньще восьмисот томов и, как было указано в том письме, для их перевозки понадобилось, ни много ни мало, семьдесят возов.