Что ж, как говорят русские — «хозяин — барин, хочет — живёт, а хочет — удавится». Вревский знал о соображениях, из-за которых большую часть библиотеки гости из будущего попросту сожгли. Знал — и никак не мог их разделить. В самом деле, что за вздор — скрывать бесценные сведения из будущего только ради того, чтобы это будущее не изменить! Абстрактные рассуждения учёных умников (которых среди гостей, впрочем, не наблюдалось — против возможности принести существенную пользу державе? Потому он и не слишком долго сомневался, решаясь без предупреждения покинуть гостеприимное поместье Ростовцевых, прихватив с собой компаньонку графини и, главное — книги, доверенные ему старым товарищем…
Но сомнения сомнениями, а если удастся доставить ценный груз в Петербург и передать нужным людям соответствующими объяснениями — можно будет рассчитывать на очень многое… если, конечно, не ошибиться с выбором. Барон не испытывал иллюзий: даже если ему и поверят, если воспримут доказательства в виде трёх прихваченных с собой книг — то наверняка постараются отодвинуть в сторону, присвоив этот поистине фантастический шанс. Тут уж не до карьеры — голову бы не потерять…
И вариант у барона Вревского имелся. ДСтарый знакомый ещё по Вене, австрийский полковник, принявший, как и он сам, русское подданство и состоящий в адъютантах у всесильного графа Аракчеева. Посвящать земляка в детали барон не собирался — довольно будет, если тот устроит ему аудиенцию у Аракчеева. Из того, что барон знал об этом вельможе и, как говорили, наперснике Государя (Аракчеев сблизился с Александром ещё в бытность его наследником престола), следовало, что граф не станет опускаться до подобных интриг — не его уровень. А уж как сделать так, чтобы всесильный царедворец ему поверил, Вревский продумал заранее. К сожалению, влюблённой Матильде в этом плане отводилась далеко не последняя роль.
Только вот рана, и вправду, болит — тянет, кровоточит, не даёт заснуть. А чёртова коляска тряская, продувается всеми ветрами. Тесно, даже ноги толком не вытянешь — а дорога предстоит долгая, в объезд Москвы, в объезд охваченных войной губерний, через Нижний, Ярославль, и дальше, в столицу Российской Империи, питаясь чёрт знает чем на постоялых дворах и почтовых станциях. Всякий раз униженно выпрашивать у смотрителя, ничтожного типа в чине коллежского регистратора, свежих лошадей — и выслушивать в ответ одно и то же: «война-с, вашбродие, никак невозможно-с, лошади только для фельдъегерей и фицияльных курьеров-с…»
Но — ничего. Надо выдержать. И он, барон Людвиг Вревский, барон Священной Римской империи и русский ротмистр, выдержит всё. Потому что, как говорят у него дома — «die Sache ist der Mühe wert». Или, если по-русски — «овчинка стоит выделки».