Появление горничной вырвало меня из раздумий. Все это время карандаш порхал по бумаге словно сам по себе. Я не думала над тем, что он выводит. Поэтому портрет Стива, нарисованный практически на автомате, стал для меня шоком. Он получился, как живой. И это безумно меня пугало.
Скомкав лист и отправив его в мусорную корзину, я бросилась на постель и расплакалась. Да что же это такое? Какими чарами этот дикий зверь сумел меня к себе приворожить? Как мне бороться с собственными чувствами? Я ведь и сейчас, пусть и напугана до крайности, с нетерпением жду его появления.
Вечером горничная сообщила о своем приходе негромким стуком в дверь. Я читала, сидя у окна, временами отрываясь на то, чтобы полюбоваться на сад за окном.
– Пойдемте, вас хотят видеть.
У меня даже не возникло мысли о том, кто это может быть. Только один человек мог позвать меня к себе в этом доме. Встав и отложив книгу, я пошла за девушкой.
Мы вернулись в гостиную. Она осталась точно такой, какой я запомнила ее по прошлому визиту. Тот же огонь в камине, темный ковер с густым ворсом на полу. И Стивен, сидящий в глубоком кожаном кресле. Как обычно, в темной шелковой рубашке, расстегнутой у горла. Он кивнул, отпуская горничную, и мы остались одни.
Перед ним на столике стояла бутылка с бурбоном и два тяжелых бокала, один из них – полный на треть. Он кивнул на столик:
– Выпьешь?
Я замотала головой. Всегда не любила крепкий алкоголь, а после того, что случилось с отцом, – и подавно. Он кивнул, удовлетворившись ответом, и задумчиво отхлебнул из бокала. Пауза затягивалась. Я потупила глаза, глядя на пляшущий в камине огонь.
– Раздевайся.
Его голос вырвал меня из задумчивости и заставил вздрогнуть. Руки медленно потянулись к пуговицам и принялись расстегивать их. Я изо всех сил растягивала этот процесс, а он и не думал торопить меня. Но вот платье соскользнуло к ногам. Я стояла перед ним в одном белье.
– Остальное тоже.
Я расстегнула застежку бюстгальтера и уронила его на сброшенное платье. Потом туда же отправились и трусики. Он задумчиво покачивал жидкость в бокале и оглядывал меня, потом проговорил:
– Вынь заколку из волос.
Я удивилась: разве не он сам требовал убирать волосы перед встречей с ним? Однако безропотно вынула заколку, и белокурые волосы рассыпались по плечам.
– Теперь иди сюда.
Я подошла к нему. Он выпрямился, отставив бокал и отодвинувшись от края кресла:
– Сними с меня рубашку.
Мне было нелегко даже просто приблизиться к нему. Оставшись обнаженной, я чувствовала себя совсем беззащитной. Пальцы дрожали и не желали слушаться, но я расстегнула рубашку и распахнула ее, обнажив мускулистый торс. Вытянув ее из брюк, я расстегнула пуговицы на рукавах и сняла ее, бросив на спинку кресла.