– А что такое – выбивала? Ты сказала, что она выбивала?– с интересом спросил Федор.
– О-о-о… Это настоящее искусство! Я тоже делала такое: это на специальной машинке – а их много разных было в мастерской – сначала создается рисунок, дальше по нему вышивается узорный кант, потом вокруг прорезается ножницами, получается вроде дырчатой ткани, но не просто дыры, а узорные – цветы, листья разные или кружки, угольники. Это очень кропотливая и долгая работа. Нас периодически выпускали во двор усадьбы, чтобы мы отдыхали от такого напряжения. Видно, хозяйка хотела, чтобы эти вещи пользовались спросом. Незачем иметь столько таких изделий в одной усадьбе. Наверное, все они думали, что мы там будем до смерти, что завоюют они нашу страну, будем всю оставшуюся жизнь на них работать. Мы и пальто шили, на манекенах примеряли готовое, гобелены вышивали. Видели, что приезжали к ним другие немцы, покупали, приходили смотреть на нашу работу, цокали языками, наверное, удивлялись и ценили. Видно, приезжие давали заказы разные, потому что некоторых мы обмеряли. Я всему потихоньку научилась, только что не вяжу ничего, этим не занималась… Я к тому времени немного уже по-немецки понимала, девушки все общались потихоньку между собой, хоть и на разных языках говорили, и хозяйка пыталась разговаривать с нами, а мы с нею, но это так – совсем немного…
– Да я сразу заметил, что у тебя маленькие ручки, такими и можно заниматься тонкой работой. Жаль, что столько времени ты пробыла там, у немцев. И в лагере, и у тех… какими бы они ни были добрыми, вы все равно были у них рабами. Хорошо, хоть не издевались.
– Это верно ты заметил – мы были рабами. Я так по дому скучала, господи… Хотя знала, что там ничего прежнего не осталось… Особенно, когда расстреливали мужиков и пацанов, от ужаса не знали, куда деться… Полицаи заставляли женщин закапывать траншею, куда сбрасывали всех расстрелянных… Там, может, еще и живые были… Что я могу вспомнить о своей жизни: одни ужасы… Без матери, без отца, без защиты… Деться было некуда… Как только выдержала, не знаю… До сих пор кошмары снятся…
Они молча стояли рядом, после таких откровений Федор жалел девушку, не знал, как сказать ей об этом, переживая услышанное. Аня немного погодя спросила его:
– А ты… ты боялся на фронте? Разве не было страшно, когда воевал? Был в окопах? Видел фашистов? Убивал их?
– Знаешь, всякое было: и убивал, и рад был, что сам в передрягах живым остался, даже ни ранен не был, ни контужен… И тоже скучал по дому… Страшно, конечно, особенно когда самолеты сбрасывали бомбы на окопы, когда танки шли на нас… Кто ж не боялся – хотел бы я видеть такого человека… Все хотели остаться в живых…