– А тебе? – тихо спросила я.
Малыш долго молчал, а потом ответил:
– Мне хорошо, когда все мои подопечные счастливы и спокойны. Это моя работа, это сейчас главное.
Малыш провожал меня домой, но шли мы молча. Каждый, наверное, думал о своём. Наконец мои мысли обрели чёткую форму, и я спросила:
– Попасть под машину было суждено мне. Понятно. А водитель? Или ему было суждено стать убийцей? Преступления совершить?
– Паня, – ахнул Малыш, – ты не первый день здесь и много повидала, а всё главного не замечаешь! Иногда, конечно.
– Глупая, значит, – обиделась я, – объясни, пожалуйста!
– Это ему испытание. Кстати, почему ты его убийцей называешь? Ты ничего не знаешь о нём, о том, что случилось тогда. Да, он сбил тебя и уехал, но, не зная всей правды, не вешай на человека ярлык преступника. Виноват я, не рассказал сразу всей правды тебе. А ты, точно, как человек, поступаешь. Не подумав, не узнав, выводы делаешь.
Я молчала, сердясь на моего куратора. Он повернулся ко мне и сказал:
– Хотел подробно сейчас всё рассказать тебе, но, думаю, будет лучше воочию.
И мы усилиями Малыша через несколько мгновений оказались перед большим красивым коттеджем. Красный кирпич, три этажа, большой двор с бассейном и садом. Малыш потянул меня за собой, и мы вошли в дом. Огромная гостиная-прихожая поражала убранством и красотой. Мне казалось, что я нахожусь в музее. Конечно, такие люди недосягаемы. И хозяину ничего не будет, его спасут адвокаты. Ведь я совершила суицид. Я бросилась под колёса большого автомобиля, потому что тяжёлая жизнь измучила меня. И уже есть свидетели этому. Да и вообще, я росла трудным ребёнком – это тоже есть кому "подтвердить". Лжесвидетелей много, а у нескольких человек, знающих меня хорошо и пытающихся спасти моё честное имя, не хватит сил и денег, чтобы установить правду. Любой суд будет на стороне этого богатого парня. У него деньги и связи, вон он, как раз спускается после душа в холл.
Я во все глаза разглядывала того, кто сбил меня на "зебре". Красивый, хотя и полный. В длинном махровом халате он показался мне обычным человеком. Не знаю, почему, но я не чувствовала сейчас ни обиду, ни злость на этого парня. Он подошёл к бару, плеснул в фужер немного коньяку, но пить не стал. Тяжело вздыхая, он стоял и смотрел в окно.
– Сергей Леонидович, Вам принести чего-нибудь перекусить? – в дверь заглянула женщина, одетая в строгое синее платье.
– Спасибо, не надо, – ответил хозяин. Я подошла поближе и заглянула в глаза Сергея Леонидовича. Грустные они были, даже тоскливые. Мне стало почему-то жаль молодого мужчину, и я вернулась на большое кресло, в котором мы сидели с Малышом вместе.