Не отвечая, Мэри подошла, бросила взгляд на рамку. Она знала, там были не настоящие фотографии, а отпечатки из памяти. В данном случае – Роджера Сатани.
Подтащив ещё стул, она села с боковой стороны стола. – А где икра?
– Какая икра? – Он недоумённо взглянул на Мэри.
– Ну, чем там русские закусывают? Чёрная, красная…
– "Икра заморская баклажанная," – снова выплыла цитата из его сохранённой памяти.
– Что?
– Пюре из жаренных баклажанов… – Орлов сам почувствовал, как дико прозвучал перевод-объяснение. "Действительно," подумал он в недоумении. "Причём тут икра? Ведь баклажан же – овощ."
Он даже головой встряхнул.
– Да нет, если уж этот коктейль закусывать так вот чем… – Он обвёл рукой полукруг, и на столе возникло блюдо с ягодами; красновато-бордовые, они источали сильный, чарующий аромат.
Женщина осторожно взяла одну, покрупнее, и, положив в рот, прокусила, медленно всасывая сок, изучая новое для неё лакомство. Кисловатый, но совсем не резкий, а скорее пряный привкус, в сочетании с мягкой сладостью, он произвёл на неё удивительное впечатление.
– Ой, как вкусно! – Она ела ягоду за ягодой. – Что это?
– Вишня… – шепнул он по-русски.
– Желание…(wish) Что? – Она слегка склонила голову, вслушиваясь.
– Желание? – Он повторил удивлённо.
Наверное он всё-таки добился нужного эффекта; горячая волна, подобно девятому валу, поднялась в его душе, пробежав, накрыла воспоминания, смывая, ну, хотя бы сглаживая острую боль.
– Что ж… – Он рассмеялся. – Пусть будет ЖЕЛАНИЕ. В конце-концов, на Рождество и должны исполняться желания…
Он не то застонал, не то всхлипнул, потёр ладонями лицо, и, подперев рукой подбородок, снова взглянул на хозяйку.
– И всё-таки, зачем вы пришли? "Желанье" кушать?
– Я принесла тебе Рождественский подарок. – Мэри достала нечто тоже похожее на цифровую рамку. – Это мои воспоминания о Джине… Вечный покой её душе… Ну, кроме нашей первой встречи, конечно…
Невольно покраснев, она протянула Глебу принесённый предмет, и тот взял его, не веря ни ушам, ни глазам.
Он "листал" записи. То, что он никогда не видел. О чём не знал…
– Что это? – Он вглядывался в экран. "Перелистнул" опять. – Где это вы? Что происходит?
– Это в лифте, – отозвалась Мэри, краснея ещё сильнее. – Я обняла её… Жалко было очень – она так горько о матери своей сказала… Но я опасаюсь, Джина подумала – я лесбиянка… Столько гадостей про католические приюты пишут!
Глеб молчал. Он взглянул в её странные калейдоскопические глаза, сейчас – такие нежные, как лепестки фиолетовой петуньи.
Он вдруг с усилием поднялся, постоял, покачиваясь, с трудом удерживаясь на ногах, развернулся к Мэри спиной.