Люси затрясло. – Вы что, лесбиянка?
– Я наслаждаюсь любой красотой, – осклабилась Леди Похоть. – Ну, и кто тебя теперь защитит от моих визитов?
– Я. – раздался позади Люси спокойный глубокий мужской голос.
Глеб протянул ей "Ловитель Снов". – Лично сделал.
Зашипев и плюнув, Лилит исчезла, а Люси робко взяла подарок.
Подождав, пока она произнесёт ту самую фразу, которой он так наслаждался, Орлов вернулся в игровой зал.
– Благослови Вас Бог! – повторяла Люси с благодарностью, глядя ему вслед.
Вечером Мэри сидела в Малой Каминной вместе с мужем.
– О чём Глеб хотел поговорить? – Не спуская глаз с огня, играющего в камине, она потягивала шампанское.
– Он же в деревню смотался, наверно отчитаться хочет, – ответил Артур, любуясь женой.
Несколько пластических операций явно пошли ей на пользу, устранив те мелочи, которые хоть и не портили всего общего вида, но оказались действительно "ненужными деталями"; погрешностями и следами тяжёлого детства.
Она по-прежнему красила волосы в ослепительно-золотистый цвет, её калейдоскопические глаза, отражая всполохи пламени, сейчас перекликались с ними.
В кресле расположился сгусток Светлой Энергии, стиснутый, сжатый в оболочке женской формы, способной существовать в материальном мире Земли; и Артур знал – все её недостатки и "выбрыки" обусловлены именно неизбежным несовершенством функций этого тела.
Вошёл Орлов, отсалютовал хозяевам, и, закрыв за собою дверь, встал перед ними.
– Я сейчас заходил проверить Даниеля. Спит в обнимку с Плюшем. Напрасно, Хозяюшка, передёргиваетесь. Куда мы едем – пять котов и кошек. Причём одну так и зовут: "Хозяюшка". Она ходит везде по дому; единственная, которую допускают спать на хозяйской постели. Две собаки, на цепи и охотничья лайка. О прочих тоже забывать не надо; корова, лошадка крепенькая и кур полный курятник.
Артур рассмеялся, глядя на лицо жены.
– Не поеду, – мрачно отозвалась та.
– Да может, действительно и не стоит, – Глеб присел на ручку кресла. – Я-то точно теперь их буду навещать. Бедные старики так обрадовались! Как ни странно, не мать, а отец заплакал.
Он замолчал, а Мэри взглянула на него внимательно.
– Я никогда не считала слёзы у мужчин проявлением слабости, – уточнила она. – Сам Иисус плакал…
– Давай не забираться в эти дебри, – перебил её Артур, нервно передёрнувшись.
– Мать всё гладила мне лицо, вглядывалась. – Орлов опять замолчал на секунду. – Мне кажется, она чувствует, что я – не её сын. Конечно, за десять лет любой человек меняется, но, как ни подделывайся, а всего-то всё равно скопировать невозможно.