Разумеется, Джарет понимал, на какой тонкой ниточке подвешена жизнь дорогой ему женщины. Он не сомневался, что Ксантипа избавится от своей пленницы, как только в её услугах отпадёт нужда, а именно, когда Мартин повзрослеет. К счастью, сынок Киры с годами не отдалился от мамы, напротив, его привязанность только окрепла, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мальчишка всё равно станет взрослым, и тогда Киры просто не станет. Даже подумать о таком исходе Джарету было невыносимо. Но что мог поделать слуга Магистра, который и сам-то был жив только потому, что его хозяину нужен был надёжный телохранитель?
Идея использовать Мартина против его приёмного отца показалось Джарету довольно перспективной, всё-таки пацан обладал кое-какими талантами и мог стать серьёзным аргументом в торговле за жизнь Киры. Правда, для начала требовалось обеспечить защиту самому́ потенциальному заложнику, причём не столько от физического, сколько от ментального нападения. Если бы ни упрямство самоуверенного малолетнего придурка, то всё вообще прошло бы как по маслу, но Мартин оказался крепким орешком. Атан-кей и Кира неплохо промыли ему мозги на предмет нравственности будущего Творца, так что Джарету пришлось пойти на хитрость и спровоцировать своего подопечного на дурацкое пари, результат которого был заранее предсказуем. Вот только одного он не предвидел, что за его победу в этом пари заплатит своей жизнью бессмертный.
Впрочем, сопутствующие жертвы Джарет считал вполне приемлемыми, если только они позволяли достичь нужного результата. Даже жизнь Кириного сыночка он готов был без колебаний принести на алтарь своего семейного счастья. В сущности, Джарету просто повезло, что ему не пришлось зайти так далеко, поскольку воскресение Медины очень вовремя изменило расклад в его игре. Этот странно пропавший и так же странно появившийся Магистр был единственным существом, кто мог бы даровать свободу бессмертному, а значит, дать ему шанс на новую жизнь. Посыл, конечно, был довольно мутный, кто знает, почему этому типу вздумалось выкинуть свой фортель с освобождением бессмертных, но Джарет был не в том положении, чтобы капризничать, ему годился любой шанс, хоть ненамного отличный от нуля.
Впервые за долгие годы отчаяния в кромешной тьме, которая сомкнулась над головами двух обречённых людей, наконец-то замаячил призрачный лучик надежды. И тут уж никакие ошибки или проколы были недопустимы. Если для сохранения тайны нужно было прикончить шестерых боевиков, то чувства, вроде жалости или сострадания, следовало забыть как страшный сон. В общем-то, Джарет вовсе не был кровожадным монстром, его действиями управлял исключительно рациональный расчёт. Не его вина, что бессмертных с пелёнок растили как хладнокровных убийц, вот только у судьбы свои критерии, по которым она оценивает участников своего спектакля, и заранее подстелить соломки мало кому удаётся.