– Я должен подумать,– растерянно пробормотал Семён,– сколько у меня времени?
– Подумать? – Тесар, похоже, ожидал совсем другой реакции. – Ты разве не понял, бессмертный, у тебя появился шанс загладить свою вину и снова стать членом братства. Нет, не рядовым членом, а Магистром Ордена.
– Просто скажи, когда я должен дать ответ,– процедил сквозь зубы Семён.
– Завтра до заката мне приказано доставить к Магистру нового носителя вместе с лекарством,– Тесар враз растерял весь свой энтузиазм. – Я знаю, почему ты сомневаешься, вечно эти бабы всё портят.
– Не лезь не в своё дело,– отрезал Семён,– встретимся завтра в полдень.
Тесар ушёл, а Семён ещё долго смотрел вслед удаляющемуся боевику с тоской и надеждой. Предложение парламентёра звучало настолько фантастично, что хладнокровие изменило бессмертному, от перспективы снова оказаться среди близких по духу людей у него натурально снесло крышу. Единственное, что удерживало Семёна от того, чтобы ни броситься вслед за Тесаром – это чёткое понимание, что, сделавшись Магистром Ордена, он больше никогда не увидит Киру. Что ж, это был далеко не первый раз, когда судьба ставила бессмертного перед подобным выбором между любовью и служением.
Сверху долина Алата казалась просто лоскутком ярко-зелёного одеяла, брошенного впопыхах среди острых чёрных скал. Невольно напрашивался вопрос, что за глупый великан решил устроить тут пикник прямо на голых камнях, не позаботившись запастись хотя бы корзинкой с припасами и водой. Светло-серые пятна развалин, оставшихся от уничтоженных бомбардировками домов, казались странным негармоничным рисунком, вышитым на одеяле каким-то безумцем или ребёнком, не умеющим обращаться с иголкой и пяльцами. Так и хотелось закрасить эти уродливые проплешины зелёной краской.
Выглянувшее из-за горы солнце запустило свои щупальца в росшие не верхушке грабы, и их косматые кроны, просвеченные насквозь нахальными лучами, тут же превратились в кружевную оборку, словно кто-то украсил непритязательный наряд охранявших долину скал. Лёгкая туманная дымка, которая до поры беспечно дремала на дне долины, вдруг словно очухалась и поползла вверх по склону, цепляясь своим млечным одеянием за верхушки деревьев и оставляя клочки потрёпанной мантии висеть на ветках, словно использованная пакля. Солнечные лучи подобно стрелам пронзили ленивый туман, и тот начал таять прямо на глазах. Наконец один из лучей добрался до дна долины, и белые зубья развалин засветились так ярко, словно были сделаны из стекла.
Семён безучастно смотрел на это рассветное представление, механически подмечая природные метаморфозы. Однако мысли неблагодарного зрителя бродили очень далеко от участников спектакля, он как будто снова оказался в своём родном мире среди друзей и близких. Кто бы мог подумать, что первая же слабая надежда на возвращение к прежней жизни вызовет такую ностальгию в его душе? Может быть, раньше он просто не разрешал себе даже думать о подобной перспективе, ведь мечта представлялась несбыточной? Однако не стоило себя обманывать, та жизнь и сейчас оставалась такой же недоступной, какой сделалась, когда предателя кодекса бессмертных безжалостно убивали свои же братья. В той прежней жизни, помимо служения высшим целям, у него была любимая женщина, а без этого высшие цели отчего-то тускнели, утрачивали свою значимость и превращались просто в привычку.