Впервые не хотелось быть собой.
Эта часть моей души не сомневалась, она точно знала, что делала, что ей это даст и как это получить. Мне оставалось только довериться медведице, наконец получившей то, что она хотела, и плыть по течению.
Горячий рот Берда прижался к коже, накрывая своим жаром и розовые лепестки, и пульсирующую над ними горошину. Гибкий щелчок кончика языка заставил вздрогнуть и вскрикнуть прямо в губы Харланда, не оставляющие меня ни на секунду.
Само ощущение, что чужой так близко, так откровенно и похотливо изучает губами самое чувствительное место на моем теле, выплеснуло в кровь страшный яд, словно укусившая исподтишка змея. Впрыснутая отрава лишала контроля и сознания.
Только голая близость, и ничего более вокруг не существовало, отрезая меня от реальности.
— Вкусная, — прорычал бер, с новой силой набрасываясь ласками на не чувствующую холода кожу. — Медовая.
Извиваясь практически голым телом, я слишком быстро подошла к обрыву, обещавшему мне свободу. Оставалось сделать только шаг, прежде чем рухнуть в пропасть с удовлетворенным громким криком, но, видимо, последние крупицы сознания держали стальными цепями. Ровно до момента, как пальцы Берда не прижались к входу в лоно. Уверенно, но осторожно он протолкнул их внутрь.
Этого оказалось достаточно, чтобы я рассыпалась в крике, с силой закрывая глаза до противной рези.
Все, все что я знала до этого, потеряло свое значение. Мир рассыпался в песчаные барханы и вновь собрался заново, но уже совершенно иначе. С другими стенами, коридорами, крышами. Все от подвалов до флюгеров изменилось, замедляя мир вокруг меня и наполняя его такой вспышкой ароматов, что на висках запульсировали вены.
Я чувствовала. Ощущала неожиданно чутким обонянием их неприкрытое желание и довольство. Без стеснения разглядывая, как мое тело гнет от расплавленного сахара, они желали продолжения, при этом будучи абсолютно удовлетворены. Словно им хватило того, что они со мной сделали, и теперь наслаждаются содеянным, пока я прихожу в себя, боясь открывать глаза и успокаивая дыхание.
Уверенность в том, что чувства меня не обманывают, каменной крепостью стояла среди руин разумности.
Нюх не врет. Так не бывает.
— Пойдем искупнемся, Ласка, — уже куда мягче и выше целуя мой живот, хрипя произнес Берд, слизывая испарину горячим языком. — Не успеешь замерзнуть.
Это просто немыслимо…
Трое… Трое голых голодных беров… Все видели, слышали и добились своего, чему я, признаться честно, даже рада. Стало легче дышать, как только отступивший от горла спазм мягким покрывалом скатился к земле. Довольная и благодарная медведица рыкнула напоследок, прежде чем уйти, и пообещала мне, что какое-то время не побеспокоит.