«Да заткнись ты!» — шикаю на свой внутренний голос, который иногда доводит меня до белого каления.
«Трус!»
«Заткнись, я сказал!»
— Тебе виднее, — снова веселится мой друг на другом конце провода. — Главное, не переборщи. Слушай, может, ее голодом заморить?
— Не получится, — ворчу в ответ, так как черный юмор, даже от лучшего друга, слегка раздражает. — У нас с ней договор.
— А вот с этого места поподробнее, — все так же смеется Мирон. — Неужели ты успел затащить ее…
— Больно надо, — прерываю его пламенную речь, так как понятно и без продолжения, что хочет сказать парень. — Тоже мне, королева красоты выискалась.
Тут я, конечно же, вру. И не только другу, но и самому себе. Даже не так — прежде всего самому себе.
А это неправильно…
— Я на фотках видел, — Мирон продолжает испытывать мою нервную систему на прочность. — Девочка — огонь!
— Ты решил меня достать? — снова ворчу, но в ответ очередная порция смеха.
— Ладно, не буду тебя добивать, — громко вздыхает парень. — В столице такая жарища, так что лучше сиди там у себя и не дергайся.
— Кстати, а приезжай ко мне, — приходит мне в голову грандиозная идея. — Оторвемся, над крошкой моей поиздеваемся.
— Крошка? Моя? Я не ослышался, дружище?
Вот черт, проболтался все-таки. И как-то на автомате вырвалось, я ведь даже не задумывался, когда ляпнул эту дурацкую «крошку». Еще и мою.
— Так что, ждать тебя в гости? — игнорирую удивление друга, а то сейчас моя и без того не совсем прочная нервная система даст сбой.
— А крошка, — ехидный смешок, а я закатываю глаза, — твоя, — теперь уже ржет, как конь, прямо мне в ухо. — Не будет возражать? Все-таки она живет там и имеет такие же права, как и ты.
— Если громко музыку не будем включать, то возражать не станет, — фыркаю в ответ на ехидство друга, хотя какая-то толика правды в его словах все же есть. — Но для твоего спокойствия я сегодня поинтересуюсь ее мнением на этот счет.
— Лады, я готов! — произносит Мирон свою любимую фразу. — Отзвонись, и я первым рейсом вылетаю.
Поддержка друга мне сейчас крайне необходима, так как я… запутался. Окончательно и бесповоротно. Какой-то сумбур и замкнутый круг.
И, по ходу, я сам себя загнал в этот тупик под названием «Моя крошка!»
Фу ты, черт, какая же чушь в голову лезет!
Но утренний поцелуй… когда Полина просила подвезти ее… Это было нечто! Сейчас у меня мысли, как у малолетки, который впервые поцеловался с девочкой. Но именно такое состояние у меня в данную минуту.
Я не могу этого забыть!
— Выброси из головы эту выскочку, Гордей! — бухчу себе под нос, а после наношу удары по боксерской груше.