“Нико тут ловить нечего, – довольно размышлял Пауль, провожая покупательниц к выходу и даря им на прощания лучезарную улыбку. – Совершенно нечего…”
Однако улыбка погасла на его губах, когда он заметил, как его конкурент почти насильно вталкивает Оксану и Нику в свою лавку, при этом активно жестикулируя и бойко балагуря на забавной смеси немецкого и английского.
“Что он себе позволяет?!” – возмутился Пауль и, торопливо оглянувшись, осторожно приблизился к соседнему магазинчику. Остановившись так, чтобы наблюдать за собственной лавкой, он воровато заглянул в образованную между дверью и косяком щель.
Нико что-то торопливо говорил, сдабривая собственную речь порывистыми энергичными жестами. Лицо его было по-прежнему некрасивым, однако богатая мимика придала всем чертам некую выразительную живость.
–И это – только начало истории, юные леди! – донесся до Пауля веселый голос Нико. – О, поверьте, в этой лавке хранится множество самых загадочных тайн и средневековых легенд…
“Вот заливает! – невольно восхитился Пауль, качая своей красивой черноволосой головой. – Средневековые легенды… копеечной стоимости…”
Но “юные леди” явно верили красноречивому продавцу и взирали на него с благоговейным трепетом, словно и не замечая его откровенной некрасивости и изрезавших лицо глубоких морщин. А может, эти досадные мелочи, наоборот, наделяли одаренного рассказчика определенной изюминкой, делали его историю правдоподобнее, убедительнее… в конце концов, философы и сказочники не должны быть хороши собою!
Минут десять спустя Оксана и Нина вышли из магазинчика с весьма похудевшими кошельками и потяжелевшими от только что купленных безделиц сумками. А впечатленный увиденным Пауль возвратился в свою лавку с твердым намерением следующего покупателя заговорить до смерти.
* * *
Это оказалось намного сложнее, чем он думал.
Во-первых, покупатели и (тем более!) покупательницы его просто не слушали! Женщины безмолвно и восхищенно рассматривали красавца-продавца и разве что не облизывались, а мужчины злобно косились и демонстративно отворачивались – особенно те, что пришли с дамами. Раньше это льстило Паулю, но теперь лишь раздражало.
Во-вторых, он и сам толком не знал, что и как говорить. У Нико это выходило как-то естественно, его рассказ тек медоточивой рекой, завораживая, искушая, прельщая… Тирада же Пауля убедительностью не отличалась, он оказался до убогости некрасноречивым: постоянно сбивался, мямлил, повторял одно и то же… дополнительные трудности создавал и языковой барьер, – хотя Нико это препятствие легко обходил и даже использовал как преимущество, раскрашивая свою сдобную речь пестрыми разноязыкими эпитетами.