– Я бы хотел показать тебе одно место, там любила бывать моя матушка. После ее смерти я часто туда хожу, но сегодня впервые мне не хочется идти одному… Прогуляешься?
Софи чуть нахмурилась.
– Ты краси-и-ивый… А я на службе, – с сожалением как-то протянула она, явно не замечая того, что думает вслух. А затем строго посмотрела на альва. – Не могу, я должна охранять тебя и твою семью! – совершенно серьезно заключила она и тоскливо вздохнула.
А затем продолжила мучить кусок рыбы у себя в тарелке.
– Это место недалеко от поместья. К тому же, кого ты собралась охранять?! Мои братья, видимо, решили задержаться в городе и обойти все таверны. Отец даже не заметит твоего отсутствия. Ему вообще глубоко плевать на всех, кроме себя. А о себе он заботится в первую очередь. И третья причина, разве твои охранки не оповестят тебя о нарушителях? Ну же, соглашайся, малышка, даю слово, тебе понравится!
Софи облизала губы и прикусила их зубами. А Айдест едва не зарычал от досады и уважения. Она сопротивлялась его флеру, дурманящим травам! Порой люди от такого сочетания буквально падали к ногам дивного народа, признавались в любви и чуть ли не сходили с ума.
В ассамель он чувствовал характер и волю. Поэтому девушка сопротивлялась, медлила с ответом… И именно поэтому его раздирали двойственные чувства. Досада – ему нужно согласие девушки, иначе в храм они не попадут. Радость – злопыхателям не так-то просто будет ее одурачить. Только вот как быть со временем…
Айдест тоскливо посмотрел за окно, где уже царствовала ночь. Он поднялся, обошел Софи и встал за ее спиной. Медленно склонился прямо к ее маленькому ушку и тонкой шейке. Положил руки на плечи и начал осторожно подниматься к ее оголенным ключицам, скользя пальцами по тонкому батисту. Альв чувствовал, как дыхание девушки участилось.
Адест мог остановиться на такой невинной ласке, Софи, скорее всего, дала бы согласие, но он уже не смог сдержаться. Слишком желанной, слишком манящей являлась его ассамель.
Прошелся подушечками пальцев прямо краю ткани, едва-едва задевая нежную кожу. Невесомо и, казалось бы, совсем невинно. Обрисовал ключицы и чуть смелее поднялся по шее, туда, где билась жилка… А затем, опаляя своим дыханием, произнес:
– Софи-и-и, радость моя…
Софи нервно заерзала и выдохнула:
– Да…
– Я так и знал, что ты согласишься! Тебе очень понравится в храме, – с ликованием в голосе произнес альв. А затем, словно загипнотизированный, коснулся губами ее ушка.
Сладко. Невыносимо сладко. Именно такой она показалась ему на вкус, особенно когда из ее горла вырвался стон, вторящий мыслям альва.