И он повторил слова национального приветствия. На этот раз, Адольф сделал всё как нужно. Тогда, Рудольф отпустил его толчком от себя и направился в мою сторону. Он повторил своё любимое приветствие теперь лично для меня и я ему ответил по всем правилам, но добавив от себя:
– Эти ребята – тебя ненавидят, но уважают. Готов поспорить – ты сможешь заставить их пойти в атаку даже в самое сердце русского ада.
– Они – слишком молоды, – покачал он головой и улыбнулся, будто мы с ним были старыми друзьями, – я – так устал нянчиться со всеми этими щенками. Мне нужны солдаты – хоть пару десятков настоящих мужчин и нам нечего было бы бояться. Совсем немного – но все настоящие вояки заняты обороной столицы. Всё бы отдал, чтобы вновь сражаться плечом к плечу с настоящими героями. Правда, Ганс?
Ганс покачал головой, поставив на стойку бокал пива для Рудольфа.
– Ты ошибся в одном, Рудольф, – сказал я.
– Да?
– Настоящие солдаты не защищают столицу. Они лежат в земле – миллионы солдат.
Рудольф стукнул бокалом по стойке, разлив четверть.
– Вместе с десятками миллионов наших врагов!
– Не радуйся гибели, пусть и врага – ведь все мы, люди, род от рода, – покачал я головой.
– Тебя называют героем, – процедил он сквозь зубы, едва сдерживая гнев, – но какой из тебя ариец?! Сукин сын – да ты всего лишь предатель.
Я встал из-за стойки. Давно пора проучить его.
– Говори: где ты был в сорок втором?
– За свиньями гонялся в Варшаве, – самодовольно ухмыльнулся Рудольф, – выполнял долг перед отечеством.
– Я тоже. И ты знаешь, где мне пришлось побывать.
Он поднял одну бровь. Я сказал:
– В Сталинграде.
Глаза, внимательно следившие за каждым нашим жестом, за каждым словом, вдруг стали бегать по всему залу, где солдаты уже стали перешептываться между собой.
Я не стал ждать атаки; вместо этого, я сам ударил Рудольфа в лицо и затем два раза в живот и шею. Он потерял ориентацию и стал задыхаться.
– Тепло тебе было зимой в Варшаве?! Знаешь ли ты, что такое настоящий холод?! Что такое настоящая бойня?!
Я отпустил его – пусть живёт пока. Его рука потянулась к поясу, где висел его табельный пистолет.
– Только попробуй, – предупредил его я, – и ещё одним мерзавцем станет меньше.
В отличии от него, я быстро достал своё оружие и один раз выстрелил в воздух, чтобы показать, что я шутить не намерен. Затем, я прицелился прямо ему в голову.
– Мы убивали одного русского; на его место сразу становилось десятеро – это было незадолго до конца битвы, но уже после нашего поражения.
У него тоже был пистолет. Его чёрное дуло тоже смотрело прямо на меня. Могу себе представить, что чувствовали наши солдаты, когда двое высокопоставленных офицеров угрожали прикончить друг друга.