Мои руки были связаны. Повязка так плотно закрывала глаза, что свет не пробивался через ткань. Сердце бешено билось, холодный пот стекал по телу, дыхание, учащенное от страха, свидетельствовало о том, что у меня вот-вот начнется приступ паники.
Я была одна, никого рядом. Бесконечная тьма окружала меня, а вместе с ней и причина всех моих страхов. Затем внезапно с меня сняли повязку и развязали веревки на руках. В большое окно проникал дневной свет. Я побежала по бесконечному коридору, а внутренний голос твердил, что я должна остановиться: ведь на другой стороне меня не ждет ничего хорошего.
Я все равно выбралась из коридора, и меня сразу окружила толпа одинаковых Ронни, направивших на меня пистолеты. Я замерла, боязливая и дрожащая. От пота футболка стала мокрой.
– Ты знаешь, что должна сделать, – сказали мне все Ронни одновременно.
Я повернулась к пистолету, который лежал на разбитом деревянном ящике. Дрожащими руками схватила пушку и после нескольких секунд колебаний, как профессионал, сняла оружие с предохранителя и повернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком, который стоял на коленях прямо передо мной.
– Не делай этого, Ноа, пожалуйста… – попросил меня отец и заплакал, испуганно посмотрев на меня.
Моя рука затряслась, но я не отступила.
– Прости, папа…
Я распахнула глаза. В голове звучал грохот выстрела, у меня перехватило дыхание. Надо мной склонилась мама, она была сильно обеспокоена.
– Боже мой, Ноа! – воскликнула она, облегченно вздохнув, когда увидела, что я могу нормально дышать.
Я понемногу приходила в себя. Я вспотела и дрожала как лист. Одеяло обернулось вокруг моего тела, будто хотело задушить, и только когда я поднесла руки к лицу, поняла, что плачу.
– Мне приснился кошмар… – сказала я ломким голосом.
Мама наблюдала за мной со страхом, отражавшимся в ее глазах.
– Как давно тебе снятся кошмары? – спросила она, озадаченно глядя на меня.
Я почувствовала, что атмосфера в комнате изменилась. Ее глаза больше не были испуганны, снова появился… этот взгляд.
Я не хотела признаваться, что кошмары стали нормальным явлением моей жизни, чем-то, от чего мне удавалось уклоняться только тогда, когда рядом находился Николас. Незачем ей волноваться, а значит, и мне не надо говорить, что я видела сон о том, как убиваю отца, нажимаю курок, и на стены брызжет кровь…
Я встала с кровати и поплелась в ванную комнату. Но мама остановила меня, крепко взяв за руку.
– Как давно, Ноа?..
Мне нужно было сбежать от мамы и стереть из памяти ее озабоченное лицо, я не хотела, чтобы она чувствовала себя плохо. Она не должна знать, что со мной происходит.