– Немцы шумят, готовьтесь, скоро будут, – быстро проговорив, залег Гришка с пулеметом в свой природный окоп и отправил Степана к Петровичу с докладом.
Степка побежал в глубь маленького лагеря, своим докладом разрушил столь чудесный день.
Петрович четко отдавал приказы, хотя можно было справиться без них: и так все знали, что делать.
– Гриш, – окликнул Андрей.
– Чего?
– Ты же тоже чувствуешь, что сегодня, может, больше не поговорим?
Андрей прав. Григорий с самого утра вспоминал дом как-то иначе, с особой любовью и без надежды на возвращение.
– Да, – коротко ответил пулеметчик.
– Тогда, Гриш, главное, забрать фрицев побольше и не сдаться в плен, остальное не важно.
Не отводя глаз от дороги, откуда должен появиться противник, Гришка сказал:
– Живыми нас им точно не взять.
Андрей оглянулся, как спешит Степан. На его лице не осталось ни капли радости.
– Все готовы, сейчас попрут, – взволновано произнес Степка.
– Не бойся, паренек, главное, не лезь поперек батьки. Петрович нас всех вытащит, да и мы тебя с Гришкой не подведем. Да, Гриш?
Григорий, держа палец на курке и прижавшись лицом к прицелу, коротко кивнул.
Но Степану и этого было достаточно.
Вот показались первые солдаты противника, одетые в зеленую форму и рогатые шлемы, многие пешком, несколько грузовиков и одна машина с офицером. Их было намного больше маленького отряда русских солдат.
Андрей выбросил папиросу, лег в кусты, прижал винтовку, ставшую продолжением руки. Просвистел первый выстрел, который убил водителя немецкого офицера.
Андрей выругался про себя под звуки стрекотания пулемета Гришки, который палил, не прекращая, жалея, что в диске так мало патронов. Весь их маленький отряд стал как одна боевая машина, стреляющая из каждого холмика и куста на полянке.
Немцы не ожидали такого приема и в первые минуты потеряли как минимум двадцать солдат. Началась смертельная буря пороха и гильз. Пот застилал глаза, плечо болело от отдачи, но нельзя прекращать огонь. Мысли Григория прервал уже знакомый запах смерти и ругань Петровича.
– Пошли потери, – промолвил Андрей, передергивая затвор.
– А они все прут, – вставил Степка, прикрывая Гришу, пока тот меняет диск.
– Немцы взяли нас в котел, хотели зажать. Левый фланг еще держится, но от нашего отряда из двадцати человек осталось восемь. Немцы подошли слишком близко, нам не вырваться, разъяснил обстановку Андрей.
– Гришка, огонь! Справа фрицы! – выкрикнул Петрович, проведя огненной волной по идущему немецкому отряду из своего ППШ.
Степан видел, как убили старшину: Петрович хотел отвлечь огонь на себя, дать возможность принести им патронов, ведь эта была последняя линия обороны. Но его ППШ подвел, не выплюнув патрон, старшина упал, получив три пули в живот, и кровь, хлынувшая изо рта, окрасила бороду.