Родители всегда встречали сына, гладя в окошко. Затем они отворяли овальную дверь и выходили навстречу. Они говорили, что здесь их новое жилище. Уверяли, что новый дом прекрасен. И только Олег собирался задать вопрос, как где-то звенел колокольчик, словно на судне выбивали склянки. Отец и мать слышали зов и тут же торопливо прощались, оставляя Олега одного среди стрекоз и порхающих рыб.
– После того как мы поженились, мне часто снится подводный город. Не отпускает меня этот сон, – говорил откровенно Олег, поигрывая плоским камешком в руке. – Мама такая красивая… такая добрая. А когда вижу отца: на душе тепло. Будто я снова маленький, совсем пацан, а он молодой, полный энергии. Он ведь спортом занимался: академической греблей. Смотрит на меня отец улыбчиво, чего-то ждёт, но звенящий колокольчик всегда мешает нам говорить.
– Ты просто грустишь о своих родителях, – негромко поддержала Марина.
Она так говорила уже сотни раз, когда Олег рассказывал именно об этом сне. Ей всего двадцать три, и разве юному созданию есть дело до старческих вздохов? А Олег, когда начинал жалиться и вспоминать ночной сон, напоминал настоящего старика. В такие минуты он уже не казался завидным женихом, каким Марина видела его ещё несколько месяцев назад.
– Сны лишь отражение твоих мыслей, – говорила она. – Ты никогда мне не снился до нашей встречи. Но мы всё равно вместе, и я люблю тебя без снов – наяву.
Олег соглашался, но ночные видения возвращали его в подводный город. Дом и стрекозы казались явственным.
– Ты не хочешь понять меня, – с сожалением сказал Олег. – Этот сон… он дарит мне надежду.
– Какую надежду, Олежка? – изумилась Марина.
– Мы из разных эпох, дорогая. Между моим и твоим поколением гигантская пропасть, – будто не слыша вопроса, продолжал он. – Сегодняшняя молодёжь стала другой: слабой, бесчувственной.
Он уже не в первый раз поднимал тему разницы в возрасте. Марине не нравилось, что её муж из молодого поколения лепит суетливых недоумков, будто сравнивая её с кривлявыми фриками из соцсетей, которые жили и паясничали во все времена. Это не они развалили «красную» страну, не юное поколение стреляло по бывшим друзьям в 90-е годы и вело себя вульгарно и безответственно, словно завтра уже не наступит.
Однажды Олег показал фотографии из семейного альбома. Обычное дело при знакомстве: вот я, вот моя школа, это я в армии…
Он достал большую фотографию выпускного класса. Водил пальцем от имени к имени, вспоминая школьных друзей. Снимки были овальными и напоминали барельефы на могильных плитах. Этого зарезали в 92-м, этого сбила машина в 93-м, сразу пятеро были застрелены в 95-м и так далее. Из всех мальчиков 10-го «Д» остался только Олег и ещё один еврейский парень, который эмигрировал в Германию. Больше других он вспоминал друга, служившего во флоте. Точных деталей истории Олег не знал, но рассказал, что его друг был судовым доктором.