–– Да помню я, помню, – машинально ответила странному существу, которое, понятно, знать о просьбе Тима ну никак не могло. – Я почти закончила. Ну ведь хорошо получилось, а оценить некому. Так что не вредничай.
Нанеся последний штрих, то бишь последний кошачий ус, украсивший холёную моську тёмного, я аккуратно сложила письменные принадлежности и осторожно потрясла Тиму за плечо.
–– Эй, Петтери… Подъём. – Позвала я. – Пора вставать.
Ноль реакции. И это неприятно насторожило.
–– Не спи, – потрясла я уже увереннее. – Замёрзнешь!
Присмотрелась к некроманту повнимательнее – и брови сами собой сдвинулись к переносице.
Надо сказать, в процессе моей самодеятельности тёмный почивал богатырским сном – и в этом не было никаких сомнений. Теперь же… Теперь с ним творилось что-то странное.
Странное и очень настораживающее.
Неприятно так настораживающее.
Кожа некроманта – в местах свободных от моих художеств, конечно – стремительно бледнела, наливаясь какой-то неприятной синюшней серостью, глаза запали. Ещё минуту назад крепкое, горячее, и, чего греха таить, приятное на ощупь тело стало холодным… окоченевшим…
–– Умер? – спросила я вслух и сама же себе ответила: – Нет…
–– Пых. – С видом знатока покачал косматой головой Дедушка. – Пых-пых-пых…
С некромантом продолжало твориться странное.
Будто кто-то невидимый стремительно пил из него краски.
Пил вместе с жизнью.
Вдруг проснулась Йолка. Странно дёрнувшись, будто в параличе, соули лизнула мне руку и завалилась на бок.
Это уже было ни в какие ворота!
Петтери, конечно, засранец и вообще мерзко-доминантный тип с альфа-самцовыми замашками, но чего бы с ним ни происходило, этого я ему не желала…
А вид соули, которая, колотясь, принялась таять на глазах и вовсе резанул ножом по сердцу.
Запищал, прыгая у кровати тёмного, Ломтик.
Пришлось подсадить малыша и он тут же принялся лизать Йолке мордочку и фыркать паром, будто пытался помочь той удержаться в этой реальности.
В глазах бедной соули застыл немой крик: «Помоги!»
Меня прошибло этим призывом так отчётливо и так остро, что стало вдруг ясно, как день: прямо сейчас, вот сию секунду Тиму Петтери угрожает что-то пострашнее смерти.
От этого осознания озноб прошил. Бросило в ледяной пот. Внутри словно оркестр вразнобой заиграл.
Я взволнованно оглянулась на пыхтящего, как чайник, Дедушку. Тот внезапно вытянул трубочкой губы и чмокнул воздух. Вот только глаза у Пыха были серьёзные. И жестикулировал он так отчаянно, будто изо всех сил уговаривал меня торопиться.
Я сделала глубокий вдох и выдох.
То, что светочи для тёмных – проводники силы в Хаосе, я уже в курсе.