"Несправедливо. Несправедливо-то как, сука!"
Девятилетний ущербный пацан, худой и изможденный от дрянной пищи и хронического недосыпания. Практически однорукий. Что он может сделать этому раскормленному борову? Убежать? Корсу оглянулся. Громадная опочивальня внезапно показалась ему очень маленькой и тесной — долго не побегаешь. Можно схватить и швырнуть бутылку. Можно даже и попасть.
"А толку? Такого хряка даже ломом не перешибешь. Что же делать? Лежать как Надя, выть держась за задницу и ждать пока не заменят на неиспорченную игрушку?"
В ту ночь, в опочивальне епископа произошло событие, которое заставило Корсу задержаться в этом ущербном теле и всеми силами постараться не отойти в мир иной.
Когда вдоволь наухмылявшись, жирдяй всколыхнул в своей бутылке остатки пойла, в голове у Корсу что-то щелкнуло, и отозвалось старым, давно вычеркнутым из памяти чувством. Он внезапно сконцентрировался на бутылке. Вот жидкость внутри нее плеснулась и ударилась о стеклянную стеночку. Корсу словно наблюдал за процессом изнутри. Вот священник подносит горлышко к своим губам, и струйка красного вина устремляется сначала ему в рот, а потом через сокращающуюся глотку в желудок. Глоток за глотком все новые и новые порции влаги поступают в горло, и текут дальше. А почему, собственно, текут? Может наоборот? Вода, находящаяся в вине, будто почувствовала его мысли и нарушила свои привычные свойства. Она попросту перестала течь. Сгусток влаги замер в горле епископа, а после и вовсе поплыл вверх, в носоглотку.
Епископ затрясся, выкатив глаза, и тщетно пытаясь откашлять воду. Но она не поддавалась. С размаху рухнув на пол он заелозил босыми ногами по начищенным доскам паркета, пытаясь пальцами забраться себе в глотку. Но воду нельзя схватить. Не преставая пучить красные от натуги глаза, священнослужитель затрясся крупной дрожью, и мерзкая туша в распахнувшимся халате стала конвульсивно подергиваться на полу. Когда все закончилось, наваждение спало, и Корсу смог двигаться. На полу, в луже собственной мочи и пролившегося вина, лежало неподвижное тело епископа.
"Когда только обоссаться-то успел?" — мелькнула шальная мысль в голове… мага!
Да, молчавшая все предыдущие жизни на Дивэйне магия вернулась к нему в нужный момент. Видимо, сыграло свою роль жуткое эмоциональное потрясение.
"Может рука тоже как-то связана с возвращением умений? Я же, черт возьми, оборотень…"
Утро следующего дня Корсу встретил уже на чердаке одного из портовых доходных домов, где кто-то любезно оставил, словно специально для него, соломенный топчан, валяющийся возле узенького смотрового окошка.