Вот и сейчас шел от ночевки о ночевки. Останавливался у какого-нибудь водоема, благо в этой местности их навалом. Ставил лагерь и пытался, дыша свежим воздухом обуздать те самые «приступы», рвавшие изнутри. Глядя на костер, старался вызвать немного больше воспоминаний, чьи обрывки не давали покоя с самого детства. Отдохнуть все же у него получалось. Свежий воздух и отсутствие людей на нервы действовали благостно.
На пятой или шестой ночевке, у очередного озера, уставившись в небо у костра, Яр начал чувствовать, что вокруг что-то меняется. Недоуменно сел у костра, начал оглядываться. Вроде все тоже — самое, звуков посторонних нет, никто не мелькает рядом.
Присмотревшись еще минуту к окружающему и прислушавшись, он вдруг понял, что звуки стихли совсем. Ни птиц, ни ветра, ни сверчков. Ничего кроме собственного дыхания и легкого треска огня. И линия темноты за пределом круга света от костра стала чуточку плотнее. До этого, свет луны и звезд делали ее неоднородной, обычной. Теперь же волосы понемногу вставали дыбом, потому что Яр четко видел, как пелена мрака из привычного ночного становилась плотной, почти овеществленной стеной тьмы. В которой было не видно вообще ничего, ни очертаний кустов или деревьев, ни земли. Словно смотришь в матовый экран черного телевизора ночью. Стена отсекла его и костер от всего мира, и с округляющимися глазами Ярослав увидел, как она немного сдвинулась к нему. И вместе с нарастающим страхом пришел скрежет и странный вой.
Потом появился ужас. Если до этого было еще терпимо, то теперь ледяные волны иррационального, дикого ужаса накатывали из плотной темноты. Раз за разом, все более погружая ледяные когти в самое сердце. Было ощущение, что воздух уходит из круга света, парню стало резко душно. На краю зрения метались тени по границе тьмы. Что-то невидимое, но невероятно могучее, сжимало кольцо силы вокруг костра.
Страх проникал все глубже. Парализовал волю и разум. И наконец добрался до сокровенной черты, которая есть в каждой душе. Когда эта невидимая струна внутри остается одна, и к ней подобрался дикий первобытный ужас, люди в этот момент делятся только на две категории: те, что поддаются и становятся сломанными скулящими безвольными куклами, и те, которые увидев самое дно кошмара, пропускают его мимо. Понимая, что это последняя черта и терять уже нечего, превращаются в берсерков.
Страх отшибает начисто, заодно вместе с мозгами, рациональным мышлением и другими признаками человека разумного. Их охватывает безудержная ярость, бесшабашная веселость и полное отрицание каких-либо правил. От чувства дикой свободы от всего этого и эйфории становятся неконтролируемыми. Правда и боевые качества падают вслед за остальным, но для Ярослава это было очень неважно в тот момент.