– Что с тобой!? – взволнованно крикнула Эмилия и подбежала к человеку, который за последние дни стал ей едва небезразличен, что довольно странным нашёл Данте. – Ты не ранен?
Её ласковая рука коснулась плеча мужчины и, почувствовав тёплое прикосновение мужчина выправился во весь, едва не рухнув от ударившей по всему торсу боли, рост и убрал клинок в ножны.
– Всё? Выходить можно? – прозвучал голос, наполненный испуга, издавшийся из угла.
– Выходи, – практически рыком ответил Карамазов. – Выползай, зараза! У нас есть ещё несколько минут передышки.
Парнишка, лет двадцати, арабской внешности, чернявый, с карими глазами, одетый в классический костюм, встал рядом Эмилией, облачённой в броню солдат Полк-Ордена, превосходя её ровно на две головы.
На бывшего инквизитора тут же набросились воспоминания, как за последние двадцать минут они оказались в этой передряге. Всё началось с того, что Карамазов и Эмилия, ведомые наводчиком из ордена Лампады, продвигались к объекту.
Новый Стамбул стал воплощением абсолюта всей идей Султаната, а точнее её полной тоталитарности. Город жил в тени величия Султана, в буквальном смысле. Огромный дворец, уходивший в высоту не менее чем на семьсот метров, в диаметре оказался все четыре километра, покрывая тенью практически весь город, что раскинулся возле него и жил только для него. Но на строительстве великолепного и монументального дворца погибло двести тысяч человек, возведя его примерно за два года, что преподносилось не иначе, как «Слава и величие детей всеми любимого Великолепного Султана». Дворцовый комплекс состоял из множества серых построек, окружённых прудом, больше похожим на огромное озеро.
Повсюду и везде висели плакаты с изображением верховного правителя. И если человек посмеет выдать неправильный жест возле этого изображения, то подданного могли арестовать на месте и предать тут же суду, за то, что он «Оскверняет священное изображение благословенного правителя».
Люди трепетали перед теми, кто именовал себя Гвардия Султана. Это были элитные подразделения солдат, ставшие «инструментом воли Его Превосходительства». Им была вручена привилегия арестовывать, вершить суд и карать прямо на улице.
Всё в стране, все сферы жизни, определялось не изданными законами, а «Откровениями Султана», которые были не просто законами, а священными правилами, которые необходимы для строжайшего соблюдения. И кто преступит подобное откровение, предавался жестокой прилюдной каре, в виде избиения стальными прутами или более быстрой казнью, ибо «Нарушение установленного правила, есть преступление против слов Его».