Мой сын был обвит пуповиной и задохнулся в родах… Если бы мне сделали УЗИ и узнали об этом заранее. Если бы со мной рядом хотя бы во время потуг были врачи. Если бы они не были пьяны. Если бы тогда я не села за руль… Если бы… Только что теперь говорить? Он умер – и ничего не изменить… Моего малыша больше нет!
Он никогда не побежит по земле своими маленькими ножками. Никогда не протянет ко мне ручки и не скажет: «мама». Он никогда не будет кататься на качелях и строить замки из песка. Никогда не пойдёт в школу.
Какое страшное слово – никогда… Моё заключение закончится, а его – нет. Он навсегда останется в этом страшном месте…
Где найти слова, чтобы выразить боль и отчаяние матери, потерявшей в родах своё дитя? Почему всё это происходит со мной? Как теперь жить?
Спустя несколько часов меня увозят обратно в колонию. Заключённых не обследуют во время беременности, медики не считают нужным возиться с ними во время родов. И тем более зэки не имеют права на полноценную послеродовую помощь. Однажды совершив ошибку, мы платим за неё непомерную цену... И никто никогда не понесёт ответственность за смерть моего малыша и мои мучения… Правосудие избирательно.
Видимо, состояние моего здоровья внушает медсестре опасения, потому что по возвращении в колонию меня не отправляют в камеру, а оставляют в санчасти. Дальше всё, как в тумане. Легче не становится, наоборот, кровотечение не прекращается, через несколько дней поднимается температура. Меня снова везут в тот же роддом, к тем же безответственным и бездушным врачам.
На сей раз ангел-хранитель сопровождает меня, я попадаю на другую смену. Врач-мужчина грязно матерится, сначала при первичном осмотре, а потом снова и снова, пока выполняет необходимые манипуляции. В колонию меня возвращают не сразу, я провожу несколько дней в роддоме под наблюдением медиков. Мне колют антибиотики и ещё какие-то лекарства, обрабатывают швы. Кто всё это оплачивает – не знаю, но подозреваю, что роддом снабжается бюджетными лекарствами, просто в тот раз их для меня пожалели.
Возможно, остроту состояния лечение снимает, но легче мне не становится ни физически, не морально. Я сломана, растоптана, уничтожена.
Пожилая врач жалеет меня. Она неоднократно наведываться ко мне в палату для отверженных, приносит мне домашнюю еду, но аппетита нет, приходится заставлять себя есть насильно, чтобы не обидеть добрую женщину.
- Не плачь, деточка. Всё будет хорошо. Может, у тебя ещё будут детки. Нужно молиться и верить в лучшее.