Коста сжал кулак.
«Руки – достоинство каллиграфа. Руки – достоинство каллиграфа. Руки – достоинство каллиграфа. Руки – достоинство каллиграфа.».
– Во… во… во…
– Во-во-во? Ахахаха…
– В-в-воды, – твердо выдохнул Коста. – Воды!
– Пшел в свой угол, щенок. Учись слушаться старших.
– В-в-воды, д-д-дайте в-в-воды, – настаивал Коста упрямо.
– Пшел на место, щенок, – бугай угрожающе шагнул вперед, пытаясь схватить Косту, но тот увернулся. – Или воды больше не достанется вообще никому из – за тебя…
В трюме зароптали, но Коста не обратил внимания, пытаясь контролировать дыхание – перед глазами рвано вспыхивала алая пелена.
– В-в-воды… р-р-р-раненый…
– Раненый? – протянул бугай, взмахнув ковшом в угол, где лежал мастер. – Тот старик? Разве он ещё не сдох? Мертвым вода не нужна… Нет рта – не нужно тратить кашу и воду. – Этот пень – все равно не жилец. Не протянет и до утра, верно я говорю? А если протянет – этот вопрос легко решить, – усмехнулся бугай и троица сзади заржала.
Коста с трудом видел впереди – перед глазами все как будто залило красным, но были проблески…
– Да хоть и сейчас…
… и пелена – упала.
Коста отбросил миску, и сжав кулаки, бросился вперед – к ведру.
– Ах ты твареныш… Держи его!!!
Мир вокруг внезапно стал алым и очень четким.
* * *
Внутри горело. Живот болел так, как будто его месили. Коста с трудом разлепил заплывший глаз – и в первый момент испугался так, что горло перехватило – одна темнота вокруг, но потом приморгался и начал различать тени, окошко под самым потолком давало немного света.
В трюме было тихо – изредка кто-то сопел, и всхлипывал во сне, похрапывая. Ночь?
Он лежал на чем теплом. Коста потянулся потрогать и оддернул руку – волосы… борода… Старик! Которого избилии утром. Значит, его бросили здесь же.
Воспоминания приходили отрывистыми картинками – вот он бьет ведром по голове одного из бугаев, вот он уворачивается, вот его ловят, сверху сыпятся удары… Дальше он не помнил ничего.
На коленки он вставал пару мгновений, шипя сквозь зубы, и придерживая грудь – похоже треснули ребра. Это единственное его достоинство – главное и неоспоримое, так же, как тупая голова – способность выживать. “Дурная кровь дает хорошую регенерацию” – говорил Наставник. “Иначе давно издох бы”.
Наставник!
Коста заторопился, подвернул ногу, и опять рухнул на старика в темноте.
Наставник! Если они что-то сделали с Наставником!
Встал, и медленно поковылял у угол, спотыкаясь в темноте
– Живой, – тихо шепнул ему “мастеровой” почти беззвучно, когда Коста приполз и первым делом потрогал лоб – горячий! Хвала Великому, горячий, как печка! Мастер… – Ну ты и дал, парень… кто же так против четверых лезет… ты припадочный что ли? Дикий, как вашке! Не жилец ты теперь… И каждый, кто с тобой свяжется… Я и не ждал, что очухаешься… вишь ты, живучий… били так, что завтра только из трюма выносить…