— Пока его светлость знакомится с бумагами — о не переживайте, разумеется, я дам прочитать их и нашим уважаемым гостям — я бы хотела задать послам вопрос.
— На каком основании ты смеешь… — взорвалась, не выдержав Неллая, выкрикивая на весь зал.
Дворяне удивленно, а кто из неприкрытым ехидством уставился на истеричную женщину. Каков контраст, одна, умудренная возрастом женщина, годами стоявшая по правую руку от императора, мать нового императора, другая — совсем юная девушка, которой нет и двадцати, но разница в поведении была просто поразительной.
Повезло генералу взять в жену столь искусную девушку, помимо красоты она обладала еще и таким умом, коим был благословлён не каждый мужчина. Взять хотя бы нового императора, который так легко попался на ее удочку и даже сейчас еще не осознал, что все это была лишь хитрая игра.
— И что же хочет узнать эта самонадеянная госпожа? — вскинул бровь главный среди послов.
Это был худосочный, но крепкий пожилой мужчина с неприятным лицом, которое выглядело так, словно он смотрит на всех вокруг сверху вниз.
— Вы видели тело кронпринца Хорваша?
— Что? — удивился растерянно посол.
— Вы видели? Лично? Признаюсь честно, меня беспокоит факт того, что, приняв известия о гибели наследного принца собственного государства послы не отказались от присутствия на специально подготовленном в честь их прибытия торжестве с музыкой, танцами и приглашенными
леди
из квартала красных фонарей…
— Как…Как смеет юная дева обвинять…подозревать…И это обращение, которое полагается представителям империи и самого императора?! — взревел посол.
— Прошу прощения, если оскорбляю ваши патриотические чувства, но разве вы не побежденная сторона, доставившая в качестве компенсации за мир на своих землях контрибуцию?
Герцог Барретт, почти закончивший знакомиться с бумагами Хорваша не сдержал усмешки. Вот так да! Вот это настоящая наследница из военной семьи, истинная воительница, разящая врага не столько мечом, сколько словом.
— Ваше величество, вы будете терпеть это? Позволите какой-то девке так говорить с вашими гостями?
Вэйланд нахмурился. Он вообще не вникал, что происходит, любуясь красотой сверкающих словно драгоценные камни глаз Мэй.
— О, прошу прощения, великое солнце империи, я позволила себе грубость, — склонила голову Мэйрилин в сторону императора.
Тот кивнул, принимая ее извинения, и наклонился к матери, тихо спрашивая у нее, что имел в виду посол.
В зале со стороны аристократов, не принявших сторону Неллаи, раздался смех, прикрываемый кашлем и попытками выдать его за прочистку горла.