– Что за Даниэль?
Отдаю ей телефон, мгновенно, в тот же миг, встретившись взглядом с испепеляющим огнём изумрудных глаз. Прожгла мою душу насквозь.
– А я ведь думала, что в тебе осталась хоть капелька приличия, – едко произносит Фрея, придвигая компьютер к себе, и кладёт на него телефон экраном вниз. – Даниэль – мой друг, я познакомилась с ним в Англии, – отводит бесстрастный взгляд в сторону, взмахнув кофейными прядями. – А ты, Раск, вновь забыл о том, что я просила тебя называть меня по имени, – Фрея встаёт на ноги и, опустив глаза в экран мобильника, игриво улыбается. – Или про это ты тоже забыл, потому что тебе это неважно?
Раскрываю рот, намереваясь возразить ни с того ни с сего рассердившейся Миллз, но успеваю лишь полюбоваться тем, как медленно и лениво она находит меня глазами и коротко разочарованно усмехается.
– Я не…
Замолкаю, не справившись с хладнокровным взглядом Фреи, проникающим прямо под кожу, и продолжаю, как околдованный, нагло её рассматривать.
– «Ты не». Понятно. Спасибо за такое подробное разъяснение, – легко, но с издёвкой улыбается, а от обжигающего сарказма в её голосе мне в ту же секунду становится не по себе.
– Фрея, да что ты…
Хочу взять Фрею за руку и протягиваю к ней ладонь, но она резко шагает вперёд, не давая мне сделать то, что я планировал. Чуть не врезается в Эрика с Альмой, подходящих к нашему столику, и быстрым шагом идёт по направлению к выходу из столовой.
– Фрея… – Альма делает попытку последовать за подругой, но Эрик останавливает её, потянув за собой.
Вальяжно закидываю руку на спинку соседнего стула, пока Эрик и Альма занимают места напротив.
– Что ты опять сделал, Раск?
Глубоко вздыхаю, закатив глаза, когда меня снова начинает отчитывать Альма.
– Я не понимаю, почему она злится. Я её всего лишь поцеловал, – безучастно произношу, вглядываясь в глаза Альмы, которые начинают искрить неподдельным недовольством. – И сказал, что не помню этого.
– И ты ещё говоришь, что не понимаешь, почему она злится? – Альма повышает голос, и Эрик берёт её за руку.
Боже, как это мило. Может быть, ты ей ещё дверь придержишь и пиджак свой отдашь?
– Ты правда не помнишь, что целовал её?
Нахожу глазами своего потерянного друга, которого уже не спасти из когтистых лап дурацкой влюблённости.
Эх, Эрик Ханссон, я буду помнить тебя бравым солдатом, ушедшим слишком, слишком рано.
– Как можно об этом забыть?
– Да всё я помню, – рвано выдыхаю, дёрнув бровью. – Помню, как она рассказывала мне про свою маму. Помню, как она сказала, что я могу её поцеловать. Помню, как поцеловал её в щеку, а она сделала вид, что не обиделась. И помню, как поцеловал её в губы. Но ей лучше этого не знать.