Проскальзываю внутрь, избегая смотреть на него. Жалею, что он не захотел уйти. Приходится поторапливаться. Боль постепенно отступает, я привожу себя в порядок, насколько это вообще возможно. Когда открываю дверь, арш Параваль стоит напротив, привалившись к стене и закрыв глаза. Вид у него вполне довольный. Надеюсь, сегодня он меня больше не побеспокоит.
Мы возвращаемся в зал. Снова фальшивые улыбки, разговоры, в которых я не участвую, заинтересованные или презрительные взгляды. Мне все безразлично, я устала и хочу домой. Хотя вряд ли родовое гнездо арш Паравалей когда-то станет моим домом.
От улыбки уже сводит щеки, когда к нам подходит гемозависимая, лицо которой мне кажется смутно знакомым. Я могла ее видеть только в светской хронике, вероятнее всего в новостях о хозяине. Она очень красива, но слегка приторна. В ней все слишком – чрезмерно открытое платье, очень яркий макияж, до неподвижности уложенные волосы, почти опасный каблук. Она мило улыбнулась арш Паравалю, бросила в мою сторону неприязненный взгляд и тут же повисла на второй руке хозяина.
– Кэрри, милый, я так рада тебя видеть! Нам нужно поговорить наедине. Немедленно! Я должна тебе сказать одну очень важную вещь.
Мне сложно понять, какие чувства я испытываю, наблюдая эту сцену. Но, безусловно, не расстроена, видя, как мужчина освобождается из цепких рук гемозависимой.
– Карла, нам не о чем говорить. И уединяться на официальном приеме – не очень хорошая идея.
Тон у него ледяной, не хотела бы, чтобы он со мной так разговаривал. Карла (видимо, именно та, о которой упоминала Юдифь) теряется, но лишь на мгновение.
– Нет, – упрямо поджимает она губы. – Нам точно есть, о чем говорить. И наши родители считают также.
– Если наши родители считают эту тему важной, с ними ее и обсуди, – бросает холодно и уводит меня прочь.
Не понимаю, почему его мать считает, что я могу чем-то помешать Карле. Там и без меня все плохо.
Спустя полтора часа этот ужасный вечер заканчивается. Мы возвращаемся домой. В холле пользуюсь тем, что арш Параваля задерживает управдом, и поднимаюсь наверх одна. Приняв душ, просушиваю волосы полотенцем у зеркала, когда дверь открывается и входит Эмма. Она смотрит долгим, внимательным взглядом, потом подходит и начинает раскладывать белье по шкафам.
– Сегодня не плачешь. Это хорошо.
– Плакать – бессмысленно, – констатирую я, а сама жадно разглядываю ту, что когда-то была на моем месте.
Хотя с чего я взяла, что наши ситуации похожи? Возможно, она умирала от желания оказаться в объятьях арш Параваля-страшего.