О вас, товарищ Тихий, я пока промолчу, ибо ваш подход не вызывает у меня сомнения, я очень надеюсь на нашего гостя… А вы, товарищ Искалов, считаете, что можно найти что-то в себе? Но что конкретно вы имеете в виду? Я знаю, что вы не говорите об обычных историях из жизни. На мой взгляд, вы хотите копнуть глубже: в душу. И что же? Излагать секреты? Да они вряд ли кому-нибудь будут интересны. Только если рекламным компаниям или секретным службам».
Я: «Нет, товарищ председатель, я не про секреты думаю. Я думаю, как вы уже сказали, нужно «копнуть душу». Нужно попытаться изложить душу человека, но не в том смысле душу – его музу, а саму сущность человека, его особенности. Книги по психологии что-то подобное пытались сделать, но это всё «земные факторы». Я хочу, как бы это глупо не звучало, попробовать затронуть «неземные факторы» человека. Вы скажете, что я хочу предложить создать какую-то биографию, но вы ошибётесь. На свете есть уникальные люди, заслуживающие внимания. Они много «сражаются» и многого добиваются. Я предлагаю описать путь этих людей от их лица: их поступки, чувства, мысли. Мне кажется, это будет очень интересно…»
В этот момент мы услышали быстрые шаги за дверью. Мы взглянули на часы, уже было 15:59. Через пару секунд в двери стоял юноша…
Юношу звали Путев. Невысокий, светлый, худой и улыбающийся парнишка лет девятнадцати. Он, наверное, был рад попасть на столь «важное» заседание. Он был в чёрном пальто без шапки, немного покрасневший. В руках у него был свёрток бумаги…
П: «Здравствуйте, дорогие господа литераторы! И вам здравия желаю, товарищ председатель!»
Надеждин нахмурился, не понимая, почему юноша выделил его. Неужели он не литератор?
П: «Не поймите меня неправильно, председатель. Просто я очень рад вас видеть, ибо вы единственный, кому моя история может принести пользу…»
Он говорил быстро, запыхиваясь из-за того, что, скорее всего, бежал к нам на заседание.
Н: «Успокойтесь, всё нормально. Раздевайтесь и присаживайтесь. Всем взять ручки и бумагу и внимательно слушать!»
Путев быстро скинул пальто на вешалку и уселся на место, где сидел Балаболов. Надеждин сам налил чай гостю, предложил угощения и, пожав ему руку, сел, уставившись на него очень внимательным взглядом.
П: «Извиняюсь за суету, торопился, боясь опоздать. Я бы пришёл раньше, но меня у двери остановил какой-то тип и стал расспрашивать меня о моих намерениях. Ну, я сначала дал слабину и начал было ему докладывать, но потом взглянул на часы и, осознав, что могу опоздать, пытался сбежать от него. Не пускал, представляете! Ну, я осмотрелся, нет ли кого по близости, и, недолго думая, как дал ему с колена… Тот загнулся, начал кряхтеть, но остался, слава Богу, цел. Вот я и улизнул…»