Самое обыкновенное чувство (Исаев) - страница 5

– Слушай, что это было? Кто все эти люди? – спросил я, когда мы уже перевели дух и не торопясь начали двигаться в неизвестном мне направлении.

– Видимо тебя действительно сильно задело. Ладно, постараюсь немного освежить твою память, может быть, дальше ты сам все вспомнишь. Мы представляем собой оппозиционное движение «Взмах». Его создание было неизбежно, когда все меньшее количество людей начали сосредотачивать в свои руки все большее количество власти. Пропасть между высшим классом и низшим достигла неимоверных масштабов, тем самым лишив возможности тот самый низший класс каким либо образом пробиться на верхушку. Они просто отрезали нас от себя. Это помогло им завладеть и управлять всеми ресурсами государства, создавать угодные лишь только им законы. Нам приходилось жить в трущобах, еле сводя концы с концами, голодая, трудясь рабским трудом, чтобы эти твари могли и дальше чувствовать себя царями. Вот и в результате всего этого появилось наше движение. И, ожидаемо, нам были не рады. Нам приходилось постоянно менять местоположение, чтобы и дальше оставаться в тени. Однако, как всегда бывает в такой момент, среди нас нашлись предатели. Надеюсь, что хотя бы немногим удалось уцелеть, подобно нам. Теперь тебе удалось вспомнить?

– Да, память немного начала проясняться, – вынужден был я соврать, все еще пребывая своим сознанием в чужом теле. Ведь намного тяжелее было бы объяснить ей мою сложившуюся ситуацию.

Пока мы шли, я начал обдумывать все это. Мне все равно было непонятно, как подобное могло произойти. Удивительно, как сильно этот парень любил ее, еще удивительней было присутствие этих чувств в моей реальности. Словно я забирал их с собой. Будто это было что-то вроде моста, соединяющего два параллельных мира. А может этот парень был я, только в другой реальности? И чувствовал ли он то же, что чувствовал я? Хотя, что ему чувствовать, кроме скуки и уныния от банальных походов в универ и рядовых просмотров сериалов. Он мог просто даже не заметить изменений, в отличие от меня, все сильнее отдалявшегося от реальности.

Прошло около недели, как я вернулся обратно. Сейчас около трех ночи, а я сижу и пишу все это. Я не могу и дальше писать подробно, ибо я не в силах сдержать свои эмоции. Я полностью потерял контроль над собой. В общих чертах, на этом все не кончилось. Мы продолжали бродить, в поисках хоть каких-то зацепок о том, что выжили не только мы. Приходилось постоянно быть на чеку, ведь поисками были заняты не только мы. В самый ненужный момент я просыпался от проклятого будильника, который со временем перестал мне мешать. И конечно, универу тоже было суждено к нему присоединиться. Проснувшись, я обнаруживал десятки звонков, как от друзей и родных, так и с деканата. Само собой, мое заточение вызывало у них немало вопросов, но мне было все равно. Чувства, внезапно вспыхнувшие во мне, все сильнее и сильнее порабощали меня, занимали во мне все больше и больше места. И, конечно, ничего не оставалось, кроме как полностью отдаться им. У меня резко сменились приоритеты, и реальность стала для меня менее реальной, нежели та, где была она, чье имя я так и не спросил. Ведь тот, в чьей голове я находился, итак его знал. Мы пробивались с ней километр за километром, пока я вновь не проснусь, а проснувшись, я сразу же запивался тоннами снотворных, чтобы поскорее к ней вернуться. Секунда, проведенная без нее, была для меня вечностью в аду. Мы как-то захватили один из их лагерей, обзавелись оружием, с которым я, оказывается, очень даже мастерски умел обращаться. Это была первая ночь, которую мы провели счастливо, позволив себе на время забыться. В этот раз ей не пришлось просить меня обнять ее, я все сделал сам. А проснувшись, я даже несколько часов провел в своей реальности. Счастливый, прям как мальчишка. Я не испытывал ничего подобного тут. Так и где реальность? Там, где ты счастлив, или там, откуда ты стараешься как можно скорее убежать? Ответ на этот вопрос у каждого свой. А для меня она стала всем. О Господи, как же я люблю ее. Возможно, кому-то интересно, почему я сейчас не с ней, а пишу эти бессмысленные строки. В один момент, я увидел обычный сон. Самый обычный – глупый и нелепый, какие постоянно видел до этого. Я подумал, что, наверно, я еще не уснул, или просто не хочу еще спать и принял в себя побольше снотворных. В этот раз сон был другой, но не менее туповатый. И так последние три дня. За эти три дня я бодрствовал около десяти часов, если не меньше. Когда я виделся с ней в последний раз, мы сидели на склоне горы и любовались закатом, позволив себе на некоторое время отдохнуть от всего. Мы так и не смогли ни с кем выйти на связь, но признаюсь, мне кроме нее никто и не был нужен. Она рассказывала о своем детстве, о тяжелом детстве, не такое, что было у меня. Как убили ее мать, за пару нелестных слов в адрес власти. Просто взяли и застрелили на ее глазах, пока она сидела под столом. Отца своего она не помнила, которого, по ее словам, скорее всего, постигла та же участь. Это ее и мотивировало стать одной из главных основателей оппозиционного движения, наряду со мной. Точнее, с тем, в чьей голове я сидел. Мне стало на минуту очень грустно, что даже на глазах наступили слезы. Но не от ее истории. А от того, что я не был с ней с самого начала. Что мне приходилось ложиться спать, чтобы быть с ней рядом считанные часы, пока кто-то другой был с нею всегда. Я отвернулся, наполненный грустью, а она подумала, что это из-за ее рассказа о детстве и начала меня успокаивать, говоря, что не в первый раз мне рассказывает эту историю. Да хоть в тысячный, я бы с радостью ее слушал каждый раз, как в первый. Но видимо, слушал я ее в последний раз. Не знаю, почему все оборвалось, но, как бы эта мысль меня не уничтожала, думаю, что их нашли. Нашли и убили, как убили ее родителей. Убили все живое во мне. И я сижу вот здесь, не имеющий никакого смысла продолжать это бессмысленное существование. Я обрел счастье, любовь, пусть хоть и такое, но, даже не успев им насладиться, был лишен. Лишен несправедливо, не по своей вине. Не знаю, имело ли это какой-то смысл, какое-то значение – мне все равно, от ответов на эти вопросы боль не угаснет.