От «вытеснения» с должности начальника отделения Д. Н. Самойличенко защищал набор обстоятельств.
Во-первых, безупречная репутация, включавшая демонстративный отказ от «дружеских услуг» руководства райотдела, включая предложения «подбросить» домой на служебной машине после вечернего дежурства.
Во-вторых, положительные служебные показатели отделения.
В-третьих, твердая поддержка «крепкого руководителя», со стороны начальника следственного отдела УООП по Ростовской области полковника милиции В. В. Лашина (бывшего прокурора Ленинского района г. Ростова-на-Дону) и заместителя начальника отдела полковника милиции А. И. Кузьмина.
Немалое значение имело и то, что упраздненные в 1958, а затем воссозданные в 1963 году милицейские следственные подразделения вышли из подчинения начальников милиции районного и городского уровня. Прямым руководителем районных следственных отделений стал начальник областного отдела. Этот разумный шаг, укрепил процессуальную самостоятельность следователей, оградив от необоснованных служебных придирок и других каверз районного и городского милицейского руководства.
В неслужебном общении с подчиненными Д. Н. Самойличенко был отличным старшим товарищем. Добродушным, ироничным, благожелательным. Летом 1969 года, навестив меня проездом в г. Хмельницком, Дмитрий Никитович признался, что бо́льшая часть его служебных усилий уходит не на расследование уголовных дел, а на преодоление служебных конфликтов с начальником райотдела и неформальными «ходатаями по делам» – городскими и партийными чиновниками. Тогда же высказал намерение уволиться со службы в день достижения выслуги 25 лет. Так он впоследствии и поступил.
Следственное отделение УООП по Кировскому району г. Ростова-на-Дону состояло из 4 человек. Следователи загружались работой по маковку, и поэтому мое появление коллектив воспринял благожелательно.
В первый же день практики я получил отдельный кабинет, сейф и материалы с резолюцией Д. Н. Самойличенко: «Прошу рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела». Речь шла о расследовании угона автомашины без цели хищения. Ответственность за это противоправное действие законодатель установил в июне 1965 года статьей 212.1 УК РСФСР. Однако, по причине недостатков правовой пропаганды значительная часть населения о появлении этой нормы не знало. Ранее правоохранители рассматривали угон как административное правонарушение.
«Мой» угонщик, в прошлом таксист, польстился среди бела дня на «Волгу» из таксопарка. Противоправные действия экс-таксист объяснял так: «Выпил. Хотел поехать домой. Свободных машин не было, а тут «рябуха» без шофера у кафе-стекляшки на углу Кировского и Энгельса. Сначала ждал возвращения водителя, а затем открыл машину ключом, оставшимся с прежней работы, и двинул потихоньку».