За время практики я расследовал четыре уголовных дела. Со Старовойтовым больше не общался. Кроме описанных выше дел, пришлось заниматься двумя малопримечательными случаями хулиганства.
Правда, по одному из них с требованием проинформировать о ходе расследования и показать материалы приходил заместитель руководителя народной дружины Кировского района из числа старых большевиков. Его интерес объяснялся тем, что обвиняемого задержали и передали в милицию дружинники. Уверенность посетителя в праве контролировать ход расследования от имени общественности основывались на том, что эту организацию формально возглавлял 2-й секретарь райкома КПСС Ананьев. Описав посетителю перспективы дела, я отказался знакомить его процессуальным документами, ссылаясь на тайну следствия. Поскольку ветеран партии не унимался, я проводил его к Д. Н. Самойличенко, который посоветовал непрошенному инспектору заняться решением задач, не выходящих за пределы его компетенции. Правда, после этого сам Дмитрий Никитович был вынужден посетить Ананьева для объяснения ряда положений УПК.
Одновременно с практикой по вечерам я писал и печатал на служебной машинке дипломную работу.
По завершении практики Д. Н. Самойличенко посоветовал В. В. Лашину направить запрос в университет о моем целевом распределении в распоряжение следственного отдела области.
Обучение нашего курса на юридическом факультете РГУ официально завершилось 30 июня 1966 года.
Накануне защиты дипломной работы и последующих государственных экзаменов руководство факультета провело анкетирование, чтобы узнать пожелания выпускников по поводу юридических специальностей и ведомств, в которых они желали работать.
Объявленные деканатом результаты этого опроса меня удивили. Два выпускника – я и Володя Федоренко, хотели стать следователями в органах милиции. Наше решение вызвало горячее одобрение декана. Милиция жаловалась на нехватку кадров и с готовностью принимала наших выпускников. Однако кандидатуру Володи, тем не менее, отвергла по причине довоенной судимости за хулиганство его отца, погибшего на фронте. Об этом удивительном решении я уже писал. В конце концов, в распоряжение милиции «волевым порядком» было направлено 10 человек.
Несколько однокурсников попросились в нотариат и юрисконсульты. Мне их желание заниматься «бумагомаранием» было непонятно. Немногие пожелали связать себя с органами прокуратуры. Среди них оказался Виктор Захарченко.
Анатолия Сапина и нашего старосту Мищу Барановского, членов КПСС со времен срочной службы в армии, направили в распоряжение Ростовского областного суда.