Что же такое здравый смысл? Да свод неписаных, законом не установленных, но здоровым большинством общества принятых норм и правил. Интуитивное следование накопленному в природе опыту, возможно быстрому и с минимальным числом нежелательных возмущений движению. В любом деле, а что касается поведения человека и принимаемых им решений – тем более, и не только на бытовом уровне, а и в области абстрактного познания.
Так вот мы, руководствуясь здравым смыслом и в силу своей аполитичности, за что не раз были биты, уже тогда, хотя и с юношеской наивностью и верой во всякие святости, нередко давали верную оценку окружающей нас действительности. Знали многое и имели собственное мнение. Другое дело, что знали с определенными сомнениями, ибо в плане реальной оценки фактов были лишены полной информации – величайшего преступления управителей тоталитарной системы, потому что вершилось оно не по ошибке, не по недомыслию, а сознательно для подчинения своим интересам страны и народа. Вершилось нагло и сверх масштабно.
Знали и гордились мощной индустрией, способностью построить за 10 лет гигантские заводы. Восхищались гениальностью Сталина, верно оценившего исходные позиции для своего возвеличивания: что у нас масса талантов для решения поставленной задачи; что в стране огромные запасы золота, скопленного за 300 лет империи Романовых; что подавляющая часть населения страны воспитана на вере в царя – батюшку. Знали, что тридцатые годы никакие в партии не идеологические разногласия и не предательство, а элементарная борьба за власть и нужное ей искусственное создание соответствующей обстановки. Спорили, и пришли к выводу, что партийные догматизм и дисциплина с их демократическим централизмом при 10-ти миллионной партийной армии есть средство держать народ в узде и, при необходимости, послать его без усилий на любое дело: хоть на войну, хоть на стройку. Больше в них нет никакого проку. Издевапись над высказыванием Сталина о марксизме-ленинизме, как науке, без знания которой не могут двигаться вперед все остальные. Смеялись над инспирированной им борьбой с космополитизмом (хотя и усматривали в ней определенный смысл и целесообразность, если бы они не сопровождались доведенными до идиотизма глупостями). Его старческим увлечением вопросами языкознания. Чувствовали и догадывались, что наши обратные потоку официальной пропаганды представления о Марксе и его школярской философии не могли не разделяться другими людьми и если они не известны нам, так только в силу их запрещенности. А теперь, читая Бердяева, Франка, Бакунина, Короленко, убеждаемся, что мы в оценке нас возмущавшего были даже лояльнее, чем наши предшественники.