Женщина тихо хихикнула. Он явно преувеличивал.
– Моя не знать, – он виновато развел руками. – Моя очень жаль.
Женщина опять хихикнула.
– Им командир такую выволочку устроил, что на всю жизнь запомнят, – она, в отличие от своего спутника, говорила по-русски довольно свободно. – Он до вчерашнего вечера внеочередные наряды отрабатывал!
Против воли уголки Вариных губ приподнялись. Вейру Велд сурово наказал недотеп! Она даже ощутила сочувствие к этому парню, получившему взыскание, на самом-то деле, ни за что, только для поддержания ее легенды.
Парень усмотрел в проявляющейся улыбке признак прощения.
– Моя есть Петер Велд, – представился он и почтительно добавил: – Если сэке Барби разрешать моя. Моя жена Ненте Мине. Ненте хотеть вас говорить.
– А о чем вы хотели со мной поговорить? – поинтересовалась Варя. Честно говоря, ее обрадовало, что поговорить хотела эта незнакомая ей девушка, а не сам Петер Велд: прошлый их разговор не вызывал у нее желания снова общаться с Петером.
Ненте опять хихикнула – то ли смешливость была ее неотъемлемой чертой, то ли она стеснялась.
– Сэке Барби, вы очень элегантно и красиво одеваетесь. Сэке Хеддо сказала, что вы будете шить ей такую одежду… как это?.. плащ? платок?
– Платье, – подсказала Варя.
Ненте благодарно кивнула головой.
– Я и одна моя подруга тоже хотели бы… если это вас не затруднит, – она обаятельно улыбнулась. – У нас есть хорошая ткань, нитки – все, что надо.
– Ну… ладно, – неуверенно согласилась Варя.
Она подумала, что Хеддо слишком уж рекламирует ее мастерство. Если так пойдут дела, ей придется обшивать весь десант, а женщин, падких на оригинальные наряды, в нем почти четверть.
– У меня есть что предложить взамен, – сказала Ненте. – Прекрасная золотая фенечка.
– Фенечка? – ошарашенно переспросила Варя.
– Как это по-русски? – Ненте сделала неопределенное движение руками вокруг шеи. – Висячка? Висючка?
Петер подобной терминологией не владел и ничем не мог помочь.
Они договорились, что Ненте принесет материал и таинственную висючку завтра утром. Но утром рука у Вари разболелась еще больше. Опухоль не спадала. Вейру хмуро взглянул на нее и велел:
– Идем к врачу.
Она уцепилась за его локоть:
– Только не очень быстро… если можно, сэки Вейру.
По утрам ей все еще нездоровилось.
– Дерьмо и моча! – сказал он, помогая ей спуститься с крыльца. – Брось ты это «сэки». Глупо переходить на «вы», как только мы остаемся вдвоем.
Не более глупо, подумала вдруг Варя, чем обниматься и целоваться на людях, а ночью, лежа в одной постели, не обращать друг на друга внимания. Вейру сокрушался, что вел себя безобразно в первую ночь после возвращения, но по крайней мере тогда он вел себя естественно.