– Чертовщина, – выругался он раздраженно.
Он нагнулся и рассмотрел крышку люка. На ней было меньше пыли – её открывали, но чьих-то отпечатков на ней не было, как и не было чьих-то следов на самой пыли! Это его напугало! Никола нащупал канавку, вставил туда отмычку, которую прятал в ботинке, и приподнял крышку, подхватив пальцами.
Люк не скрипнул. Внизу было темно и сыро. Глиняные стенки осыпались, а в лицо ударил прохладный сквозняк. Под город шел выкопанный тоннель. Едва Никола наклонился посмотреть, как нечаянно выронил фонарик вниз, который со звоном разлетелся и погас.
Воцарилась темнота и тишина. Никола услышал собственное дыхание и испугался.
– А что если, существо сильнее меня и утащит вниз – по лицу пробежала дрожь испуга, ушедшая куда-то под пятки, – «ты уже большой мальчик, чтобы бояться! То, что оно ловчее меня – очевидно, нужно убираться отсюда.
Сквозняк нагнал ощущение, сто кто-то из ямы тянет свою костлявую когтистую руку к Николе и вот-вот схватит его за лицо.
Тело Николы перекосило от неприятного ощущения, и он с грохотом опустил крышку, закидывая её ящиками и шпалами.
– Чтобы там ни было, теперь оно не выберется этим путем!
Легкой походной, уже не боясь быть схваченным неизвестным, он побрел к своей лачуге и сразу же уснул, не заметив, как одиноко стоящий часовой исчез.
Никола проснулся от суеты и суетливого топота ног снаружи хижины, которые его нисколько не взволновали. До поры.
Сонный, он не спеша, прополоскал рот, отплевался, выпил воды и оделся, накинув плащ–невидимку на спину, и прицепил полусонного робота на плечо.
Насколько сильным было его удивление, когда открыв потайной пол, он не обнаружил там своего самого ценного добра – патронов для пистолета и еды. Все что у него осталось – осталось в желудке, когда он набил его прошлым вечером.
Никола со злости захлопнул крышку так сильно, что ветхая лачуга затряслась, обругал самыми скверными словами всех, кого только смог.
– Ах вы, крысы! – закричал он во все горло, – да чтоб вас! – его обворовывали впервые, но он все же взял себя в руки и успокоился, предварительно швырнув попавшуюся под руку книгу в дальний угол, – все забрали, ты смотри-ка! Еду унесли! Что я теперь жрать то буду? Кто мог? Когда? Да вчера, когда я выходил, кто-то шпионил за мной, – Ник через какое-то время успокоился, и взял себя в руки.
Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться окончательно, и успокоился, но раздражение никуда не исчезло. Когда он заметил суетливо бегающих охранников, высмотрел любопытного соседского мальчугана и спросил у него, в чем же дело, что за шум: