– Саня! Иди сюда!
Я поднял руку и помахал Лодыгину, отходящему от кассы.
– Здесь есть место!
Бросил журнал на стул напротив. Лодыгин, увидав, развернулся и пошёл с подносом в мою сторону. Мне показалось, он как-то странно движется. Чай в стеклянном стакане прыгал от его шагов, он держал поднос на вытянутых руках перед собой. Опять что ли травму на тренажёрах получил? К столу подскочил Ракитин из Шестого блока. «Занято», – извинился я. Ракитин фыркнул и пошёл искать место дальше. В обед всегда в столовке не протолкнёшься. Я предпочитаю ходить позже, но мы сегодня к трём ждём комиссию из Главка. Говорят, сам Лидер приедет отсматривать достижения. Впрочем, это вряд ли. Начальство, наверняка, просто пугает, чтоб не расслаблялись.
Лодыгин добрался и, словно радикулитник, склонившись прямой спиной, поставил поднос на стол. Выпрямился. Оглядел стул и сделал шаг к нему.
– Салют! Ты чего? На тренировке опять долбанулся? – я взял с тарелки сухарь и погрузил в суп.
Лодыгин подвигал стул, пялясь вниз, и сел прямо на журнал, сохраняя спину прямой.
– Как там у вас с Полиной? Разрулилось?
Он промолчал и, уставившись в поднос, стал трогать столовые приборы.
Поднял ложку, рассматривая её. Она вывалилась и упала на пол со звонким стуком. Он наклонился и стал шарить рукой, чтобы её поднять.
Я человек деликатный. Но иной раз лучше действовать напрямик, ради блага товарища. Я, конечно же, сразу понял в чём дело. Тренировки тут были ни при чём. С этим давно пора было кончать.
– Послушай! Давай отведём тебя к целителю на Нижний ярус, – начал я вкрадчиво. – Сейчас кодируют без проблем. Не могу смотреть, когда ты с такого бодуна. Похмелье убивает тебя, старик. Надо бросать уже!
Лодыгин поднял ложку с пола, выпрямился и положил её на стол. Взял вилку.
– Да и Полина наверняка из-за этого нервничает. Поэтому-то у вас и проблемы каждый раз, а?
Он молча ткнул вилкой сосиску. Зелёный горошек разметало по тарелке.
Я бросил сухарь на стол:
– Будешь отмалчиваться?
Меня стало разбирать зло. Вчера он куда-то сунул инструменты, до сих пор найти не можем. Третьего дня перепутал пробирки. Сазонова теперь ходит с опухшим лицом. На той неделе уронил стеллажи. Его пьянство тянет нашу ячейку на дно трудовых соревнований. Страдают все.
– Как знаешь! – я кинул салфетку и поднялся. – Только не обессудь, когда тебя потащат песочить на собрание. Коллектив тебя спасать не станет!
Пусть делает, что хочет. Сколько можно это терпеть…
На выходе столкнулся с Тимофеевым. Он был сильно взволнован. Схватил за локоть и прижал к стене: