Сегодня — ужасный день, и я хотела его забыть, но не могла. Я хотела взять то, что предлагал Лукьян, но этим бы не закончилось. Я позволила стенам задрожать, как и тогда, когда наблюдала за Бенджамином, двигающимся к дверям клуба. Он так похож на Джошуа, что мне так же сильно, как и Кендре, хотелось верить, что произошла ошибка, но не могла. Я знала правду, и мы слишком близки к вознесению, чтобы рисковать. Я не хотела потерять Кендру из-за ошибки, поэтому заставила себя посмотреть правде в глаза — мы смотрели не на Джошуа. Однако на какое-то мгновение я позволила стенам приспуститься и подумала, что, возможно, ошибалась.
Искупавшись, я надела розовую ночнушку и прошлась по коттеджу, выключая свет и туша свечи. Я погладила Луну по голове, когда она вошла, чувствуя, что пришло время для сна.
— Умничка, — пробормотала я, стягивая одеяло и откидывая мягкие простыни. Перед тем, как отправиться в клуб, я открыла окошко для Луны, зная, что она будет много гулять. Она хорошо приспособилась к сельской жизни, и самое приятное то, что она чувствовала необходимость держаться ближе к дому с момента последнего фиаско. Кошки умны и подхватывали страхи своих хозяев. Я устроилась на кровати, и Луна легла рядом. — Он невыносим, — прошептала я кошке. — И, похоже, я не могу прекратить целовать его. — Она лизнула лапу, уже заскучав, и закрыла глаза. — Ну, блин, я-то тебя слушаю, — проговорила я. Она мяукнула и подняла голову, оглядывая комнату. — Ой, забей, — продолжила я. — Момент упущен. Ты полностью провалила роль лучшей подруги, понимаешь?
Она посмотрела на меня так, будто я свихнулась. Может, так и было. Я говорила об интимной жизни с кошкой, но, по крайней мере, она меня не осуждала. Я положила голову на подушку и закрыла глаза. И видела я порочные сны. Со мной был Лукьян, прижимал меня к кровати… не к моей кровати, а такой, на которой спали в прежние времена. На старинном столе со старомодным фарфоровым чайным сервизом стояли недоеденные булочки и почти пустые чайные чашки. В окнах стояли толстые витражные стёкла, на богато украшенном изголовье и изножье стояли высокие деревянные столбы, а вокруг столбиков намотана верёвка, которая надёжно удерживала мои руки над головой.
— Остановись, — прошептала я, наблюдая за тем, как он достал нож и нежно коснулся его концом моего живота.
— Покричи, ведьма. Моли меня остановиться, — прорычал он, заменяя нож своим ртом и целуя нежную плоть вокруг пупка.
— Нет, — ответила я и моргнула. У него был нож, и я привязана к его постели; зачем мне умолять? Почему меня связали?