Добравшись до квартиры, вздыхаю с облегчением, только заперев за собой дверь. Ощущение, словно мой мозг, как, впрочем, и тело, долго взбивали в миксере. Никак не могу перестать прокручивать в голове все произошедшее. Сначала подмазывался, Давида нахваливал, заискивал… Потом топорно предложил… Что предложил? Он лишь намекал сально. Толком ничего не говорил. Любовницей стать, или на одну ночь? Мерзко думать о таком, но тут в другом дело. Все сильнее складывалось ощущение, что Вологодский меня прощупывал… Испытывал. Но зачем? Нет, главное – для кого? Что, если сам Давид был инициатором всего этого? С него станется. Организовать фотосессию, чтобы не скучала, а потом – подкат, чтобы проверить верность.
Нет, тоже бредовые мысли. Вологодский не из тех, кого можно захотеть, разве что ты нимфоманка. Он не молод, не идеален фигурой, хотя симпатичный вполне…
И снова становится стыдно за то, что в голову лезет какой-то бред.
Наливаю себе ванну, глаза щиплет, но слез нет. Внутри разливается тоска по Давиду, словно он моя единственная опора в этом мире.
Как бы было хорошо, если бы так было на самом деле… Если бы я могла поверить ему безоговорочно…
* * *
Прикосновение к плечу чего-то теплого вырывает меня из глубокого сна. Открываю глаза и, повернувшись, встречаю темный взгляд Давида. От улыбки, морщинки прорезают уголки его глаз, делая Бахрамова еще неотразимее. Наклонившись, он легонько прикусывает мне плечо.
– Доброе утро, сладкая женушка. Как же приятно возвращаться домой, когда в постели встречает обнаженная, сонная, сладкая жена.
– Сколько времени? – перебиваю, смущенная его словами.
– Чуть больше двенадцати.
Я действительно легла спать голой, причем впервые. Мне это было несвойственно. Все дело в том, что тоска по Давиду обострилась настолько, что я не могла терпеть прикосновение ткани к коже.
Давид успел принять душ, его кожа влажная, душистая, на бедрах полотенце и больше нет ничего. Он начинает целовать меня. Нежное, мучительно дразнящее прикосновение губ… Сначала легкие, дразнящие. Зарываюсь пальцами в его волосы, притягиваю его голову ближе, губы раскрываются ему навстречу. В следующее мгновение Давид целует уже по‑настоящему, умело, страстно. Чувствую, как жар разливается между ног, его руки скользят вверх, становясь все более настойчивыми. И все более страстным становится слияние наших губ. Льну к сильному мускулистому телу. Прикосновение отвердевших сосков к его груди вырывает из моего горла глухой стон.
Давид наклоняет голову, сдвигается чуть ниже, проводит языком по полушариям груди, втягивает сосок в рот, глубоко всасывая, отчего жар заполняет мою голову. Его рука ныряет между ног, где уже горячо и влажно.