– Извини, но я не собираюсь исповедоваться тебе как священнику, или откровенничать как с психологом. Скажу лишь, что это не моя идея приехать сюда. Я всячески этому сопротивлялась. Поэтому, наверное, нормально, что я немного не довольна.
– Знаешь, я подумала, не такая уж плохая идея была выйти за Бахрамова. Он решил все наши проблемы по итогу. Поэтому мы будем гостеприимны.
Ну конечно, иного я и не ждала. Инга боится, что Давид выживет ее отсюда. Она здесь обитает на птичьих правах…
– Верно, значит ты можешь выдохнуть и расслабиться, – говорю тетке.
– Главное, чтобы все это не было для него какой-то забавой. А еще важнее, чтобы он не имел другие цели. Остальное, как говорится, стерпится-слюбится. Но одно несомненно, он тебя пожирает взглядом. Явно ты его зацепила. Постарайся, чтобы так было и впредь.
– Хочешь дать мне несколько эротических уроков? – вскипаю от теткиной беспардонности.
– Ты стала очень дерзкой, Эрика. Мне это не нравится, циничность тебе не идет.
– Не нужно давать мне советов, тетя, и тогда я не буду дерзкой. Как ты сама сказала, я теперь дама замужняя. И авторитет для меня теперь – мой супруг. Я буду руководствоваться исключительно его интересами.
Выпиваю стакан воды залпом, споласкиваю и убираю в сушку. Разворачиваюсь и иду к двери.
– А ты быстро повзрослела, девочка, – несется мне в спину голос тетки. Почему-то мне мерещится в этих словах, а может в тоне, каким они произносятся, угроза.
На удивление, жизнь в особняке потекла по спокойному руслу. Даже отец стал относиться к Давиду более дружелюбно, Инга заискивала перед ним, как и ее муж. Ну а Ванда пожирала Бахрамова такими взглядами, которые мне совсем не нравились. Будь я, наверное, более решительной, то сразу пресекла бы подобное. Прямо объяснила бы, чтобы не зыркала так плотоядно на моего мужа. Но мне не хотелось создавать дома конфликты, Ванда была довольно обидчивой особой, да и главное, что Давид никак на нее не реагировал. Разве что посмеивался, и я прикладывала максимум усилий, чтобы не дать ему повод подумать, что ревную. Глупая гордость, но пока я не могла вести себя иначе…
Давид, к слову, в особняке бывал в основном по вечерам. Рано утром уезжал в свой офис, и пропадал там допоздна. Он не откровенничал со мной по поводу своей работы, но я видела, чувствовала, что у него какие-то проблемы. Я надеялась, что со временем мы станем ближе, и он будет рассказывать мне обо всем. Ну или хотя бы о том, что его тревожит. Я чувствовала, что у этого мужчины много тайн, как и скрытых травм, возможно тянущихся с самого детства. Усыновленный ребенок из страны третьего мира, вырванный из своей родной среды, из своей религии… иначе и быть не могло.