Клерк, развалившись на офисном стуле,
В душной конторе колдует один,
В пятницу, маясь от скучной работы,
Галстук ослабил, потом воротник,
Предвосхищая беспечность субботы,
В сладких мечтах в выходные проник.
Видит себя на шезлонге у речки,
Солнце его согревает, любя.
Он выдувает лениво колечки,
Сочную зелень рукой теребя.
Марево душит. Снимает одежду,
Между лопатками чувствует пот.
Бронзовым стать он лелеет надежду,
На солнцепёке лежит – жирный кот.
Смежились веки – жара уморила.
Скинув отважно носки и трусы,
В воду нырнул, зачерпнул со дна ила,
Соорудил накладные усы.
Так прохлаждался легко и свободно,
Небу подставив живот и крестец…
Радость сменил не совсем благородно
Грозною тучей нависший конец.
Из райских грёз его вывел начальник —
Клерк обнажённый сидел за столом,
Не остудив ярко-красный паяльник,
Ловко ворочал им, будто веслом.
Шеф не одобрил такого «уикенда»,
Шею набычил, прищурил глаза.
Перечеркнув даже тень хеппи-энда,
В офисе грянула злая гроза.
Вылетел клерк моментально с работы:
Голый, молчком, закусив удила…
В жарких объятьях желанной субботы
Город покинул в чём мать родила!