– Атаки сегодня действительно не будет. Пойдем погреемся немного, – предложил Соболев. – Мне ночью опять на позиции.
Пригибаясь, он побежали по извилистым переходам, чавкая сапогами. На дежурстве офицерам отдыхать полагалось в землянке, устроенной из погреба разрушенного дома. Кирпичные стены, бревенчатый потолок, пол, устланный для тепла сучковатыми досками. Лучшее, что можно было придумать. Солдатам приходилось не в пример хуже. Следуя передаваемому из поколения в поколение правилу, окопники половину шинели расстилали на снегу прямо в траншее, ложились на них, тесно прижавшись друг к другу, и укутывались другой половиной шинели.
В трех километрах от позиций жилье у офицерского состава было чуть получше. Командному составу досталось несколько изб, в которых можно было хоть как-то отгородиться от остальных. Соболев, как старший офицер, имел даже свою конурку с окошком. Его, правда, пришлось завесить тряпьем, но так было даже теплее. Глиняная печка находилась за дощатой перегородкой. Там вместе с хозяевами разместился денщик. Спать ему выпало на лавке, потому что печка была занята ребятишками. Но это лучше, чем на полу.
Завалившись в землянку, офицеры долго топали ногами, стряхивая налипшую глину. В землянках печка не полагалась. Греться приходилось, как выражались солдаты, «пердячим паром». Штабное начальство было уверено, что печной дым обнаружит их позиции. Как будто немцы их не знали! Сами они грелись вовсю, потому над вражескими окопами столбиком поднимался густой дым.
Покосившись на спящего в углу прапорщика, офицеры уселись бок о бок на лавке. Расторопный Белецкий тут же вытащил откуда-то штофик из зеленого стекла.
– Выпьем для согрева?
– «Казенка»? – спросил Соболев.
– К сожалению, только шнапс, полковник. Наши два дня назад после атаки из немецких окопов притащили. Маловато, конечно, да и тот разбавленный. Эти швабы, они такие скупые, что даже водку разбавляют. Вот какой в этом толк, скажи?
– Никакого. Наливай.
Дмитрий разлил водку по стаканам, они чокнулись и выпили.
– «Целый штоф выпил я до дна и в тот день не ходил со двора», – пропел строку из Некрасова на мотив вальса Штрауса капитан и с сожалением добавил: – Штоф был бы уместнее в данной ситуации. Штофик – это, брат, сущие пустяки.
– И правда разбавленный, – с сожалением сказал Соболев.
– Нет, вот ты скажи, Николай, – заговорил неугомонный Белецкий, – какого дьявола мы переделали «максимы» под мосинский патрон, если пулеметов все равно нет? Два, и тех клинит на каждом шагу. Гаубица 122-миллиметровая вроде есть, а вроде и нет! Кой черт она нужна, если к ней нет снарядов? Артиллерийская бригада ушла в отпуск по ранению? А еще хвастались, что у них трехдюймовки работают как часики. Как часики, слышь? Что-то не слышно этих часиков с прошлой недели.