Но если старик и заметил эти перешептывания, то виду не показал. Он поднял руку в приветствии и улыбнулся.
— Доброго дня доблестным воительницам. Я Лайус из Кикинны. Власти нашего славного полиса попросили меня наставить вас сегодня.
Новая волна шепота, особенно сильная на скамье Окасты и ее подруг. Кикинна — тихая деревушка, примерно в дне пути от Орифии. Нас будет учить крестьянин? Что он может знать о ремесле войны? Кое-где уже усмехнулись бедной одежде старца; гляньте, уж не картошкой ли он красил свой наряд? Девушки поскромнее ограничились недоуменным молчанием.
Лайус из Кикинны, ничуть не смутившись от скептицизма учениц, перешел сразу к делу.
— Овцу лучше стричь с хвоста. А хвост у нас вот какой: скажите, какие виды чудес вам известны?
Формально сегодняшнее занятие было по стратегии, потому вопрос на столь отвлеченную тему застал амфитеатр врасплох. Но Окасту это заставило промолчать не более двух ударов сердца.
— Чудеса посылают боги по нашим молитвам! Только их милостью и может совершиться чудо! — уверенно выкрикнула Окаста.
Ариста вспомнила о монете, сгоревшей в белом огне на ступенях храма Мегиста. И обо всем, что случилось затем. Но добавлять к ответу ничего не стала. Чего доброго, Окаста решит еще, что Гракх ее поправляет или тянет внимание на себя.
Лайус вновь улыбнулся.
— Ты верно вспомнила об орации. Это один из видов чудотворства.
— Один из видов? — возмутилась Окаста. — Уж не хулишь ли ты богов, крестьянин? Людям не дано…
Старый крестьянин, по-прежнему улыбаясь, поднял правую руку и сжал ее в кулак.
В воздухе, в трех пальцах от лица Окасты, вспыхнул язык пламени. Не белого божественного пламени, но обычного огня, какой согревает дом в холодные ночи. Аристе невольно вспомнились горящие стрелы в ночном небе.
Окаста вскрикнула и дернулась назад так резко, что едва не свалилась со скамьи. Тут и там послышались смешки: заносчивая дочь капитана в кои-то веки чего-то испугалась.
Пламя плюнуло парой искр и сгинуло. Лайус состроил гримасу боли, разжал кулак и показал амфитеатру раскрытую ладонь. На коже стремительно набухал белый пузырь от ожога.
— Кто знает, как зовется то, что я сейчас сделал?
К общему удивлению, голос подала Тигона.
— И… Ипи…
— Слушаю тебя, доблестная воительница!
— Иписемантия! — выпалила Тигона.
Кто-то хихикнул. Тигона покраснела.
— Ипсомантия, — мягко поправил Лайус. — Верно. Можешь сказать, какова ее суть?
— Ты…обжигаешься, чтобы создать огонь… отдаешь что-то или вредишь себе, и тогда что-то происходит.
По Тигоне видно было, что она слабо понимает предмет, но честно старается объяснить то, что ей все же понятно.