Не помню, как мы долетели.
Помню, что в Цюрихе шёл дождь. Помню, что были проблемы со связью, а потом у меня очередной раз сел телефон. А он был нужен мне как никогда.
– Роман Валентиныч, – в сотый раз звонил я начальнику службы безопасности. – Любой ценой найди мне информацию или саму девчонку, что губернатор присылал мне на день рождения в качестве подарка, – и когда телефон жалобно пиликнул, отключаясь, про себя с тяжёлым вздохом добавил: если она ещё жива. Очень беспокоили меня пометки, что увидела Янка в файлах.
Я зло отшвырнул его в сторону, но это была злость на самого себя.
За то, что пытался наебать судьбу.
За то, что безоговорочно согласился, когда в ту ночь в Зальцбурге она сказала:
– Давай останемся здесь навсегда? Здесь. Не важно где. Здесь – это где только ты и я. Такие как есть, без прошлого и будущего. Без возраста и собственности. Без друзей и врагов. Запрёмся от всего мира, как Сиси в собственном сумасшедшем доме без санитаров. И проживём эту единственную данную нам жизнь так, как хочется.
Разве я мог устоять? Когда и сам так хотел хоть ненадолго в этот мир грёз. Хоть несколько дней урвать у счастья. Почувствовать каково нам вдвоём. Телом к телу. Душой к душе. Обнажённым. Утомлённым. Растворённым друг в друге. И словно нет ничего и никого, кроме нас на Земле.
Я не хотел слушать новости. Не хотел ехать за грёбаным ключом в грёбаный швейцарский банк. Я хотел лоботомию, амнезию и слабоумие. Потому что всё, что бы я ни делал, с кем бы ни встречался, о чём бы ни разговаривал, двигало нас в разные стороны с моим Зверьком.
Нет, конечно, плыть по течению я и не собирался. Работал. С кем-то встречался, куда-то звонил, что-то выяснял. Ждал. Даже правильнее сказать – выжидал. Прокручивал в голове разные варианты. Искал.
Сердце тоскливо сжалось, предчувствуя неминуемое расставание, едва приземлился самолёт.
Я думал, что уже дал ей время принять наше прошлое и разобраться. Но, видимо, недостаточно.
И того, что она не поймёт и не примет – тоже ждал.
Она закрывалась, едва я пытался с ней говорить о прошлом. И всё дальше и дальше отстранялась, чем сильнее я напирал. Я злился на себя, что давлю, стал обходить болезненные темы, старался показать (ну, как мог по-мужски), насколько её люблю, а она увидела в этом, что я всё свёл к пустым разговорам и сексу.