– Представляю, как и эти гроши тебе было жалко, – продолжил я. Губернатор шагнул к нам, но верёвка петлёй стянула шею, и он дёрнул головой, чтобы её ослабить и промолчал. – Ой, какие мы стали неразговорчивые, – хмыкнул я. – Расскажи нам, дядя Валера, как ты о них сожалел, особенно когда деньги стали заканчиваться. Ведь вложить ты их с толком не сумел, тупо прожил.
– И первый год дрожал, таился, – вздохнул князь. – Ходил оглядывался? Боялся, как бы кто Андрею не доложил. А когда того не стало – осмелел, на широкую ногу зажил, – презрительно сморщился старик. – Но деньги они такие – имеют свойство заканчиваться. Пришлось возвращаться, как-то крутиться, да? Но что ещё делать таким наглым и вороватым? Таким самое место в политике.
– Да, и где остальные денежки Зверя ты быстро сообразил, – продолжил я. – И как умно поступил: втёрся в доверие к тому, кого больше всех боялся.
«И ведь втёрся», – вздохнул я. С нужными людьми сошёлся, правильную партию выбрал, ну а там люди серьёзные, меня с ним и познакомили.
Губернатор слушал молча, а теперь довольно усмехнулся.
– Изысканное удовольствие – стать лучшим другом худшему врагу.
– И ещё большее – узнать, что никто тебя не ищет. О девчонке никто не знает. О твоём воровстве – не подозревает. И ты всё, сфинктеры расслабил.
Татьяна опять засмеялась. Янка хмыкнула. И даже Бломберг улыбнулся. Валентиныч его поднял, напоил, и он заметно повеселел.
Сопровождающий князя демонстративно посмотрел на его штаны, и, зажав нос, отступил на шаг назад.
– Никто! Никто не должен был про неё узнать, – как блоха подскочил уязвлённый губернатор. – Жила бы там в своём захолустье и не высовывалась.
– Но вот ирония судьбы: в губернаторы то партия тебя выдвинула именно от её захолустной области. А девчонка выросла. Ты же когда её имя в наградном списке увидел, чуть не подавился. Я помню, Валера, да, помню, как ты вдруг побелел. Словно призрака прошлого увидел. А она – когда увидела меня. И ты сообразил: она меня знает, а я её – нет. Вот что тебе надо использовать. Вот какую карту ты разыграешь, если что. Но всё улеглось. И ты опять забыл.
– Ошибаешься, – прошипел губернатор. – Я то знал, кто её мать, кто она, да и про Романова не забыл. Не пойму я только с чего это вы, её злейший враг, Ваша Светлость, вдруг вступились за бедняжку. Не её ли отец вашего внука убил?
– Да, дядя Валера, – усмехнулся старый князь. – Её отец и правда застрелил моего внука. Но, я человек старый, мне кривить душой ни к лицу, а потому скажу, как есть: он заслужил. Говно был человек. И руки у него были в крови похлеще, чем у тебя. Но в пылу гнева, боли и жажды мести, я и сам не подозревал какую большую ошибку совершил. Что самое главное то я и не разглядел.