– Не дождёшься, – закряхтела она и с помощью Янки села. – А этот старый пердун что здесь делает?
– Сейчас сам расскажет.
Янка подтащила стул и усадила мать в него, подложив под спину подушку.
– Сестра милосердия, ты вся в крови, – потянулся я и поймал её за руку. Она не сильно вырывалась, так для приличия, важная моя. Гордая. Обиженная. – Нечестно пользоваться моей слабостью, – подтянул я её к себе. И она сдалась. – Ну хватит дуться, Зверёк.
– Ревнивый дурак, – обняла она меня за шею и расплакалась.
– Я не ревновал, – шептал я, гладя её по спине. – Ты же помнишь, ревность мы уже проходили. – Но я хотел, чтобы ты была сильной. Чтобы не надеялась не меня.
– Я думала, что тебя потеряла, – всхлипывала она, гладя меня по голове, по шее. – Я думала, что потеряла всех. Господи, как я испугалась, Арман. За тебя. За маму. И Теодор… Он поправится?
– Должен, – вдохнул я её запах и закусил губу. Мой зверёк. Я и сам думал, что тебя потерял. Что я проиграл, а потом почувствовал, как ослабла верёвка, как лёг в руку холодный металл. А потом увидел и Романова.
– А с этим что будет? – оглянулась она на губернатора. – Я прочитала в твоих бумагах, что он сделал с той девочкой, урод.
– Такая была не одна, – кряхтя, устроилась поудобнее Татьяна Владимировна. – Менты за ним давно уже следят. Но губернатор же, не простой смертный. Просто так не арестуешь.
– А ты, – покачала головой Янка. – Меня. Ему.
– Да уехали бы мы с тобой тем вечером, не ссы. Через мой труп только я бы позволила ему к тебе прикоснуться. Да и менты там были. Но втереться к нему в доверие иначе бы не получилось. Если бы я тебя с собой не взяла, он бы мне не поверил. А так мы вроде были на одной стороне – против Армана, – и она вдруг заржала. – Эй, сыкло! Как ты обоссался, когда Янка в тебя пальнула, князю расскажи. А потом я тебе расскажу, что с тобой в тюряге сделают, герой-любовничек, – сплюнула она кровь и вытерлась рукой.
– Нет, лучше расскажи, как один дядя должен был позаботиться о дочери друга и его матери и получил на это баснословную сумму, – сдвинулся я так, чтобы его видеть. – Вы же знаете эту историю, Николай Александрович?
– Знаю, Арман, – вздохнул князь и прожужжал свои креслом, подъезжая ближе. – Теперь знаю, – он остановился и развернулся лицом к губернатору. – Дядя таких денег во век не видал. Да, Валерий Иванович? – соединил он длинные обтянутые тонкой старческой кожей пальцы перед собой. – А тут… сказочное богатство, на которое можно не один год безбедно жить. Да не здесь, за границей. О девчонке никто не знает, бабка его лично не видела, а отец малышки далеко, не дотянется. Да и не до того ему. Редкая удача! И дядя долго не сомневался. Он оставил гроши, чтобы девочке с бабкой купили какую-нибудь халупу, а сам с кругленькой суммой укатил.